Анджей Ваевский - Тринадцатая стихия
В воспаленном мозгу эльфийки начал зреть план, как избавиться от этого ребенка, который пугал еще больше, чем его отец. В кошмарные сны добавились видения о том, как маленькое чудовище разрывает ей живот, выбираясь наружу. Тари начало казаться, что она сходит с ума. Желание избавиться от едва зародившейся жизни превратилось в манию. Она уже лгала напропалую, пытаясь выкроить время, чтобы меньше находиться рядом с Ашем. Он лишь обеспокоенно качал головой, пытался ее угомонить, утешить… и потакал ее капризам.
Она дождалась дня, когда сумеречник ушел в город. Он не хотел оставлять ее одну, но Тари сделала милое личико и уверила, что с ней все хорошо, и очень хочется вот тех южных фруктов, которые эльф приносил в прошлый раз. Девушка уже успела увериться, что подобные капризы друид выполнял беспрекословно. Ей просто необходимо было, чтобы он ушел. Необходимы были эти три дня. Лихорадочно соображая, что этого времени должно хватить. Разум был поглощен страхом перед зародившейся в ней жизнью. Сомнений не осталось.
Чугунок с зельем вскипел быстро. Тари разбиралась в травах, как и любая эльфийка. У женщин всегда были свои секреты от мужчин, и этими секретами, зачастую жуткими, они делились с малых лет. Девушка знала, что ей нужно делать. Душица, огуречная трава, немного кислицы, забить вкус – и отрава готова. Зелье остыло, и Тари, давясь крупными глотками, выпила всё до капли. И быстро, пока не начало действовать, убрала все следы. Не совсем ясно представляя, что совершает, она инстинктивно следовала за своим страхом. Всё должно было выглядеть случайностью. Ну, приболела, ну, случилось. Не такая уж и редкость. Да и тело могло не принять ребенка, ведь они же разные, она и сумеречник. Она уже придумывала, что скажет. И отчаянно заглушала кричавший где-то в глубине голос, что так нельзя, что это не исправить, и что она этого не хочет. Невозможность оградиться от поглотившего ее душу ужаса.
Предчувствие беды гнало Аша с такой силой, что он не чувствовал земли под ногами. Настороженный, пропитанный болью вой волков отдавался гулким звоном в голове. Он слышал его, даже не находясь в лесу. И бежал, проклиная собственную беспечность. Летел, перемахивая с ветки на ветку, не думая ни о чем. В груди тревожно билось. Ядовитой гадюкой свилось предчувствие, не давая дышать, острыми лезвиями кромсая душу эльфа. «Тари!»
Она лежала на полу рядом с кроватью. В луже крови. Не крик – надрывный вой разорвал тишину когда-то уютного дома. Аш никогда так не кричал. Лихорадочно прижимая к себе хрупкое тело.
– ТАРИ!!!
Она была еще теплой. Сквозь собственный крик Аш не сразу почувствовал слабое биение сердца. Тари была жива. Еще жива. Промедли он хотя бы час, и она истекла бы кровью. А сейчас ее всё еще можно было спасти. Он выложился весь, отдал всю силу на то, чтобы вернуть свою Тари. Золотое сияние разлилось по ее телу, спасая, возвращая назад ту, которая уже почти ступила за край, откуда нет возврата. Он выхватывал ее из цепких лап смерти у последней черты. Успел. Ножницы, разрезающие жизненный путь, щелкнули мимо. И злой яростный рык невидимому кому-то в устах того, кто жадно стискивал в объятьях ту, что стала дороже жизни.
– Не отдам! – Аш оскалился в никуда, прижимая возлюбленную к себе,
– Даже тебе не отдам! – и кто-то незримый на той стороне бытия содрогнулся, столкнувшись с этим взглядом янтарных глаз.
Она очнулась лишь на следующий день. И первое, что увидела, были воспаленные покрасневшие глаза. Ее ладонь покоилась в дрожащих пальцах Аша. Он натянуто улыбнулся, неумело пряча тревогу во взгляде. Несложно было догадаться, что он провел не один час вот так стоя на коленях у кровати и держа руку Тари в своей.
– Тари. Моя Тари. Святые небеса, ты жива, – она оказалась в его объятьях,
– Девочка моя, я не отойду от тебя больше ни на шаг. Прости меня, это моя вина, я был слишком беспечен, – бесчисленные поцелуи посыпались на лицо, шею, плечи. Тари не совсем понимала, что происходит. Она не знала, чего стоила ее выходка. Даже не догадывалась, что по собственной глупости, пойдя на поводу у страха, едва не убила себя, и каких усилий стоило Ашу вырвать ее из объятий смерти.
– Аш? – неуверенно позвала она сумеречника.
– Прости, я не уследил. А ведь должен был догадаться, ты ведь так слаба. Прости. Прости…
Он просил прощения и виновато целовал ее, пряча глаза. Он так и не догадался, что Тари сама все это устроила. Не рассчитала. Не знала, что последствия могут быть такими ужасающими. Бездумно шагнула в пропасть, так и не научившись доверять этому угрюмому отшельнику, для которого стала той единственной, которая дороже всего.
Она проснулась среди ночи в пустой постели, прошла на цыпочках на кухню. Аш сидел у стены, спрятав лицо в ладони. Плечи содрогались в беззвучных рыданиях. Это было жутко – видеть его сломленным. Понимать, что он винит себя за то, что не досмотрел, не уберег свою девочку. И всё же Тари не сожалела о содеянном. Ее план удался, хотя судьба внесла свою поправку. Голос, тревожно шептавший о том, что все не так, – был навсегда задавлен, и уже не пытался донести до разума оступившейся девушки то, что она ошиблась, что избрала не тот путь. Что все могло быть совсем иначе. Больше эльфийка не сомневалась.
* * *
– Риз, я начинаю тебя бояться, если твои иллюзии могу сотворить такое, – Шим-Саз.
– Ты только понял, что он ужасен? – Шим-Рин.
– Все вы о чем-то не о том думаете. Эх, а мне его почти жалко, – Шим-Тар.
– Ну, Тар, ты у нас всегда была слишком мягкой, это тебя погубит рано или поздно. Но мне показалось, что… неважно, – Шим-Кир.
– Осталось дожать немного, и ифирин сможет вырваться и занять его тело, – Шим-Син.
– А вдруг он будет против? – Шим-Йей.
– Ну да, он же сидит и радуется, что сменил цепи лабиринта на застенки этого эльфа, – Шим-Тил.
– Да хватит вам, что сделано, то сделано, – Шим-Сел.
– А все ли мы учли? Не взбрыкнет ли наш друид в последний момент? – Шим-Зар.
– Да некуда ему взбрыкивать, девочка его сломала, осталось дожать. Правильно говорят, сильного мужчину способна сломать лишь слабая женщина, – Шим-Арк.
– А где Риз? Кто его видел в последний раз? – Шим-Йут.
Глава четвертая.
Это были тревожные дни, Аш ходил сам не свой, Тари прятала взгляд, не смея посмотреть ему в глаза. А он… он, словно в насмешку, стал более заботливым и внимательным. И не мог больше прикасаться к ней, лишь молча наблюдал виноватым взглядом побитой собаки. Следовал за ней, словно тень, и больше не было насмешек, и не было красивых песен. Эльфийке стало не по себе от всего этого, ей иногда отчаянно хотелось вернуть искристую насмешку в его взгляд. Но так и не смогла найти в себе силы, чтобы хоть что-то изменить, сознаться. Сказать, как ей уютно в его теплых руках. Что-то сломалось безвозвратно.
