Роберт Стоун - Дорога смерти
С другой стороны, Каррельян, сам мастер мошенничества, понимал, что в вопросе извлечения монет из чужих кошельков Старый Сыч обладает перед ним преимуществом как минимум лет в сорок.
— Итак, — наконец заявил Брент, надеясь поскорее закончить с торгом, сколько я вам должен?
Марвик изумленно хрюкнул. Самому напоминать о деньгах? Из всех возможных глупостей…
— Ничего, — ответил Старый Сыч, и брови Марвика взлетели на лоб. Когда стоит вопрос жизни и смерти, я никогда не требую платы. В конце концов, вы находились не в том состоянии, чтобы обсудить возможный гонорар, и было бы несправедливо настаивать на оплате постфактум.
— Это… весьма великодушно, — промямлил Брент, удивленный не менее Марвика.
— Разумеется, — вкрадчиво продолжил Старый Сыч, — нельзя быть уверенным, что другой гомункулус не найдет к вам дорогу, а вы ничего не сможете поделать.
— Брент невольно улыбнулся.
— И я полагаю, вы знаете способ предотвратить опасность?
— Конечно, — кивнул старик.
— За определенную плату? — продолжал Брент.
Старый Сыч поднялся на ноги.
— Мы можем обсудить это в вашей комнате. Странный лекарь развернулся и, не дожидаясь Брента с Марвиком, начал подниматься по лестнице.
— Пойдем? — позвал Марвик, вставая. Брент, казалось, не собирался двигаться.
— Да, пожалуй, — пробормотал он, однако поднялся очень медленно.
Каррельян считал, что единственным человеком, мечтавшим его прикончить, был Джейм Кордор, но он вряд ли стал бы подсылать к нему гомункулусов. Брент на мгновение задумался. Гомункулусы; кроме короткой вспышки зеленого света, которую он успел заметить, прежде чем потерял сознание, Брент никогда не видел гомункулусов. Впрочем, насколько ему было известно, их никто не видел. О них рассказывалось в легендах, они служили страшилками для непослушных детей, или, возможно, как и крайн, эти твари некогда существовали, еще до Принятия Обета. Но сейчас другой век, век моторов и электричества, а не монстров и пугал. Идея насчет гомункулусов — Брент рефлекторно схватился за живот, — сама идея казалась бредовой. Особенно гомункулус, поселившийся у него в желудке.
Лекарь терпеливо ждал у двери в комнату Брента. Бывший шпион достал из только что выстиранных штанов ключ и отпер дверь. Старый Сыч проскользнул внутрь и без церемоний шлепнулся на стул, который все утро занимал Марвик.
— Итак, — бодро начал старик, — давайте подумаем, как мы можем защитить вас от последующих заражений.
Он кивком велел Бренту встать ближе и внимательно уставился на живот пациента, но что он хотел разглядеть под рубашкой, представлялось неясным.
Ощущая неудобство от позы, выбранной для него лекарем, Брент отступил назад.
— Не двигайтесь! — воскликнул целитель. — Я уже старик, и глаза у меня не те, что раньше.
Брент милостиво шагнул вперед.
— Со сколькими гомункулусами вы имели дело прежде?
Старик поднял глаза и усмехнулся.
— О, ваш — первый. Обычно пациенты умирают слишком быстро, чтобы попытаться спасти их. Но то, что оставалось после нападений гомункулусов, мне приходилось видеть… скажем, раз девять или десять. Старый Сыч гордо выпрямился на стуле. — Это сделало меня одним из главных экспертов по этому вопросу на всем континенте.
— Восхитительно, — пробормотал Марвик.
— Погодите, я еще не закончил. — Старый Сыч снова наклонился вперед и уставился в живот Брента. — Не думаю, — объявил он, — что мне когда-либо случалось видеть человека, столь перегруженного магической защитой.
Марвик прочистил горло, как он обычно делал, собираясь изречь очередную поговорку.
— Как говаривала моя мамаша, известному человеку приходится вкладывать деньги в броню.
— И что, черт возьми, это должно означать? — фыркнул Брент.
Марвик очаровательно улыбнулся в ответ.
— Мало друзей, много врагов, дни на земле сочтены, вечный покой.
— Опять перлы твоей матушки, полагаю, — хмыкнул Брент.
— О, вы даже раздобыли заклинание, которое защищает от вшей! — воскликнул Старый Сыч. — Никогда такого не видел.
Брент нахмурился, припомнив тот давний день с отвращением. Вши стали местью конкурента за шпионскую деятельность Галатина Хазарда.
— Случись вам оказаться в ситуации, когда придется обриться налысо, чтобы избавиться от мерзких насекомых, и вы бы тоже побежали к магам.
— Без сомнения, мудрое решение, — согласился Старый Сыч. — Меня привлекает его новизна. — Старик откинулся назад. — Что ж, дело сделано.
— Что сделано? — не понял Марвик.
— Заклинание. Ваш друг защищен от любого гомункулуса на всю оставшуюся жизнь.
Брент и Марвик переглянулись. Ради всего святого, ведь старик ничего не сделал, просто минут пять пялился на живот Брента. Явное надувательство…
«И все же, — подумал Брент, — он откуда-то узнал про вшей».
— Мне понятен ваш скепсис. Вы вообще не склонны доверять кому-либо, не так ли? — спросил старик Брента, но тот не соизволил ответить. — Что ж, я не обижаюсь. Моя профессия такова, что мне постоянно приходится, словно фермеру, трудиться от рынка до урожая и от урожая до рынка, доказывая свою компетентность. Потому давайте сядем, и в качестве жеста доброй воли я предскажу вам судьбу.
Брент откровенно недоверчиво передернул плечами.
На лице Старого Сыча заиграла лукавая усмешка.
— Я, безусловно, не имею привычки навязывать свои услуги против воли клиента… только прежде чем уйти, скажу вам одну вещь. Этот ваш друг никогда не найдет в Белфаре тех, за кем вы охотитесь.
— Что… — вскинулся Марвик, но Брент осадил его резким, изумленным жестом.
— Что вы знаете о них? — спросил Каррельян голосом, не предвещающим ничего хорошего. Казалось, Старый Сыч не заметил угрозы в тоне строптивого клиента.
— Итак, вы хотите узнать свою судьбу? Брент, нахмурясь, сел на кровать.
— Давайте.
Старый Сыч кивнул и принялся копаться в складках своего немыслимого одеяния. Через пару секунд он извлек небольшое, овальное зеркальце и положил его на койку подле Брента.
— Подумайте о том, кого ищете, и прижмите ладонь к стеклу.
Брент, не сводя скептического взгляда со Старого Сыча, медленно опустил руку и дотронулся до прохладной поверхности зеркала. Когда он вновь поднял руку, стекло затуманилось, подернувшись дымкой там, где его касались пальцы Брента. Как ни странно, дымка не испарялась. Более того, она заклубилась в границах отпечатка его ладони. Дымка потемнела, потом движение замедлилось, и появился смутный образ. Каким бы неясным он ни был, ошибка исключалась: перед ним было лицо убийцы.
