Ариса Вайа - Лепрозорий (СИ)
Люция усмехнулась про себя — та еще красавица, подойти страшно. Зато крылья и впрямь были сокровищем, единственным предметом гордости.
— Так было надо, — тихо отозвалась она, поглаживая левое запястье. Под грубыми пальцами чувствовались цифры клейма. Иллюзии исчезли окончательно.
— А тощая чего такая? Не кормют? — усмехнулась бабушка, размазывая жесткими пальцами масло облепихи по лопаткам.
— Не кормют, — кивнула бескрылая и даже улыбнулась. Если бы только можно было остаться так и умереть. Без борьбы, без страданий. Но она не умерла на войне, не умерла в госпитале. Значит, еще рано, значит, она должна сделать что-то еще. А сделает это что-то для мира — тогда смерть заберет ее. Что же в действительности она должна сделать? Но пока все складывалось в пользу мести. Быть может, это и был тот самый путь.
Люция усмехнулась, вертя в руках мешочек с хной — нет, Мерур должен знать, кто к нему пришел, а вот после она, может, и воспользуется ею.
Старушка ловко обмотала бинтами грудь бескрылой, потуже затянула, заправила непослушные концы и, довольная своей работой, похлопала по спине.
— Кушай хорошо, бестолковая девчонка. Совсем скелет, и кожа серая! — деловито пробурчала, подавая Люцие мешок с мясом.
— Буду, буду, — кивнула бескрылая, неуклюже поднимаясь в закуточке старушки-муравья. Ей было смешно, что ее зовут девчонкой и просят лучше кушать. Как давно подобное было, и как же сильно она скучала. — Прощайте!
И Люция вышла на улицу, приставила ладонь козырьком и огляделась. Деревенька муравьев была почти пуста. Стоило поторопиться в кузницу, пока еще не сменились муравьи в шахтах.
Но в лавке кузнеца она была нежеланным гостем. Ее встретил хозяин — заслонил собой широкий проход в саму кузню, сложил четыре мощные руки на груди, и недовольно смерил взглядом.
Люция уже предложила Конфитеор — лекарство от лепры — в обмен на оружие. Но кузнец только нахмурился.
— Ловушка это. Не положено нам просто так лекарство, — пробурчал наконец. — Уходи.
Но Люция стояла, перебирая меж пальцев крохотные пузырьки с белым порошком. Ну уж нет! Остаться безоружной она отказывается!
— Вся империя — Лепрозорий! Нет никого, кто бы ни болел лепрой. Эта зараза мучает каждого, как можно отказываться от Конфитеора? — скривилась, разглядывая просторное помещение лавки. Сюда другие муравьи возвращали инструменты на починку, а ангелы — оружие. Здесь можно было купить все, что душе угодно.
Муравей был прав — риск чрезвычайно высок, это самая ближайшая кузница к югу от императорского дворца.
— Не вся! — хмыкнул он, кивая на Люцию. — Ты из ангелов, вон спину как держишь, будто разом с плеч сорок килограмм сняли. И Лепры у тебя нет. Не бывает Лепры у ангелов. Вам этот ваш Кафиор, порошок покаяния, как вы кличете, и не нужен вовсе. Во как, — он развернулся и направился в свой закуток, мимо груды походного тряпья и одежды.
Люция осталась стоять перед стойкой, разглядывая оружие. Слева на стене мечи, один краше другого. Надоели! Справа луки. Люция всегда стреляла посредственно, но время идет. Вон, ночью скальпелем вспорола глотку Охотнице. А над луками под потолком висели арбалеты. Самое то!
Вот только муравей так и остался стоять у дверей кузни. Вроде правильно все сказал, но словно и не верил. Сомневался, терзался, соблазнялся. Ждал, что незваная гостья скажет что-то еще. Но Люция рассмеялась.
— Чего ржешь, треклятая? — огрызнулся он.
— У ангелов тоже есть лепра, — Люция сняла с плеч охотничью байку, разорванную на спине; обнажила перебинтованную грудь, живот и ребра в паутине лепры, маленьких алых трещинах и чешуйчатых серых корках, в многочисленных шрамах и царапинах.
Кузнец сглотнул. Он поверил. Поверил, что эта бескрылая гарпия даст ему лекарство, и корки на его спине больше не будут трескаться, причиняя ему невыносимую боль. И даже ноги заживут, он перестанет хромать. Один пузырек сделает его свободным от страданий на целый год.
— Крылатые скрывают свою лепру, ведь это признак слабой веры. Лепра есть у всех, абсолютно, — усмехнулась Люция, одевшись. — А у меня есть Конфитеор, единственное лекарство от нее.
— Ты не обманешь? — тихо спросил кузнец, упершись ладонями в стойку.
— Я хочу лучшее оружие, — сощурилась Люция, выкладывая на стойку три пузырька с лекарством.
Кузнец сглотнул. Три года! Да ему снится!
И стало плевать, что делает бескрылая ангелица в его кузнице, зачем ей оружие, откуда у нее лекарства. Он сгреб пузырьки и спешно спрятал под половицей, несколько раз оглядываясь и прислушиваясь, не следит ли кто, не подслушивает ли.
— Я возьму арбалет, — отозвалась Люция. – Про стрелы, куртку и защиту, думаю, и так понятно.
Муравей кивнул.
— Вот! Сокровище мое, — улыбнулся кузнец, кладя перед ней блестящий черный арбалет. — Для себя берег, когда ноги здоровее станут, но тебе отдать не жалко.
Люция приняла покупку и, уперев арбалет стременем в пол, взвела одной рукой. Защелкнула болт и, подняв, прицелилась в угол. Клац, и деревянную обшивку пронзила стрела. Отдача показалась легкой, плечо лишь немного вильнуло. Бескрылая довольно погладила отполированное до блеска черное дерево, взвесила оружие в руке и отложила в сторону.
За оружием последовали два колчана – на спину и бедро, стрелы, плотная кожаная куртка с воротником под горло, поножи, наручи, перчатки.
— Смотри, а нет, возьми лучше! — кузнец всучил гостье в руку арбалетный болт.
Он был гораздо тяжелее обычных, и Люция не могла понять, почему. Смотрела на хитро оскалившегося мужчину, недоумевая.
— Осмиевая! — захохотал он. — Стальной шлем пробьет и голову насквозь! — глаза горели, нервно бегая с Люции на половицу и обратно. Дождаться не мог.
— Беру, — кивнула она, перекидывая арбалет через плечо. – Больше ничего не надо.
Кузнец помог закрепить колчаны и надеть защиту, подал мешок с мясом.
— Тебе не тяжело? — обеспокоено спросил, чувствуя неловкость.
— Нет. Сорок килограмм отрезала, тридцать пять надела, — сощурилась Люция, поправляя ремни. — Даже дышать легче!
Открыла дверь кузницы бедром и вышла на пустые улицы. Успела до обеденной пересмены. Сверилась по ясному небу и горам и, вздохнув, направилась на запад, в округ быков.
Дверь, спружинив, захлопнулась за гостьей, и кузнец кинулся к половице, судорожно вытащил ее четырьмя руками. Родные мои. Прекрасные! Спасение мое! Покаяние мое!
***
Кладбище сияло, озаряя все вокруг мертвым лиловым светом. Камни под ногами скрипели, крошась, в траве тихо сверчало и цокотало. Кирана натянула капюшон по самые глаза и поджала губы.
