Наталья Бульба - Поставить мир на кон
Несмотря на все мое самообладание, этот день показался мне слишком длинным. Сначала появление Александра и его просьба организовать встречу. Затем тревожное осознание того, что если бы не любопытства советника Олейора, мы еще не скоро узнали о том, что установившийся на Дариане мир является скорее хорошей иллюзией, чем реальностью. Потом кинжал отца, беззвучно ложащийся на крышку его личного стола. И…. Стоило признать, что в его смерть от руки Леры я поверил сразу и безоговорочно. Даже зная, насколько он любит многоходовые комбинации.
Теперь же… мучительное ожидание. Я был даймоном, и для меня время не имело большого значения. Если, конечно, речь шла не о скоротечности боя. И только теперь я начал понимать, что подразумевала Лера, когда говорила о том, что в ее жизни были моменты, когда каждый миг становился вечностью. Эти мгновения были именно такими.
Взвившаяся в воздухе серая дымка тумана, в которой сплелись ярость огня и ледяная бескрайность Хаоса, пусть и была ожидаема, но заставила меня вздрогнуть. А вышедший из нее человеческий мужчина, удивленно вскинуть брови.
Точно зная, кого именно вижу перед собой, я не ощутил ни личины, что скрыла от меня отца, ни отзвука родной крови, которая осознается даймонами на таком глубоком уровне, что даже магией скрыть это практически невозможно.
Высок, широк в плечах. Густые русые волосы убраны в хвост. Карие глаза смотрят спокойно, но… с хитринкой. Руки в кажущейся расслабленности лежат на рукоятях мечей: один — полуторник, второй больше похож на слишком длинный нож — помню я, как ловко он с такими управляется. Самому не довелось становиться с ним в пару, но видеть — видел.
За голенищами сапог еще пара стилетов. Не могу даже представить себе, о чем он думал, когда так вооружался, но выглядит представительно. Не сразу замечаешь тонкое кружево, выглядывающее из-под рукавов искусно расшитого камзола и массивный родовой перстень на пальце.
— Может, сбросишь личину?
Нужные слова так и не пришли в голову. Так многое хотелось сказать, презрев привычную сдержанность, так многое понять, почувствовать…
— Это на тот случай, если где в другом месте доведется встретиться. Чтобы не прошел мимо, — фыркнул он и, быстрым уверенным движением отстегнув перевязь и бросив ее на ближайшее кресло, шагнул ко мне, раскрывая объятия.
Уже даймоном. Не знакомым, не имеющим родовой метки в генах, которая могла бы помочь определить, чьим потомком, из сотни первых, он является. Но таким родным.
— Ты сумел провести всех, — произнес я. Лишь для того, чтобы не дать предательским слезам смочить мой взгляд.
Не думал я, что мне доведется когда-нибудь испытать такое. Даже возможная смерть от руки Жрицы не вызвала у меня никаких эмоций, кроме сожаления. И это несмотря на то, что в тот момент я уже поверил, что моя встреча с Единственной и ее ко мне симпатии станут для меня началом новой жизни.
Нет, я никогда не питал иллюзий насчет собственного мира и его законов. Как видел и все проблемы, с которыми придется столкнуться. Вряд ли совет талтаров согласился бы на мой брак с иномирянкой, не поставив множества условий. Но все это казалось такой мелочью по сравнению с тем, что она меня не отвергла.
— Я считал, что так будет лучше, — он опустил руки и отступил назад.
Давая мне возможность рассмотреть себя теперь в таком виде. Черты того Вилдора были видны в нем нынешнем, но проступали не столь ярко, чтобы бросаться в глаза. Впрочем, из тех, кто мог его узнать, были лишь члены семьи и те немногие, кто присутствовал во время схватки между ним и Лерой. Той самой, во время которой он пропустил ее удар кинжалом, позволив себя убить. И в последний момент, когда жизнь покидала его тело, успел сдернуть лицевой платок, чтобы подарить ей прощальную улыбку. Прося прощение и даря его.
— И ты был прав, — мои губы тронула печаль, чтобы тут же уйти.
Мы оба осознавали, насколько значимым было все, что он сделал. Да только знали об этом, чтобы иметь возможность оценить, лишь единицы. И не уйди он сам, я рано или поздно столкнулся бы с тем, что вынужден лишить жизни собственного отца. Понимая и принимая каждый день из тех двух тысяч лет, что он был у власти, но не имея возможности его защитить.
— Как мне тебя называть?
Я опустился в кресло первым. Посчитав, что могу не исполнять долг гостеприимства перед тем, кто фактически является хозяином этого кабинета.
— Как человека — граф Владлен Авинтар. Как даймона… нам пока не было нужды менять свои имена. Так что у тебя есть возможность выступить имянаречителем собственного отца. Если ты этого, конечно, захочешь.
В ответ мне ничего не оставалось, как ухмыльнуться. Задачка, которую он мне задал, была не только серьезной, но и ответственной. Тот, кто давал новое имя, поручался за него перед Хаосом, которому мы служили. И когда Тинир, как будущий наставник, нарекая своего будущего воспитанника Вилдором, выбрал из двух его возможных значений — владыку, он дал отцу судьбу, которой тот вынужден был следовать. Теперь же он просил меня выбрать новый путь, по которому ему придется идти, откликаясь на имя, которое дам ему я.
— Есть только одно, которое я хотел бы произнести, видя тебя, — ответ пришел неожиданно, но… был настолько однозначным, что даже тени сомнения у меня не возникло, когда я ощутил эти звуки на вкус. — С этого мгновения, для меня и для всех, с кем сведет тебя жизнь, ты будешь Вилдором — защитником.
Я произнес ритуальную фразу, ощутив облегчение. И не только от той легкости, с которой вплелось прозвучавшее имя в ауру, но и от того, как исчезло напряжение из его глаз. Для него этот ритуал оказался не менее важен, чем для меня.
— Остальным, я надеюсь, ты выберешь их сам? — делая вид, что не заметил его мимолетного смятения, заметил я, поднимаясь, чтобы разлить вино по бокалам.
Моя попытка напомнить ему о его праве на этот кабинет, успехом не увенчалась.
Оставив ту жизнь за гранью своей, пусть и обратимой, но смерти, он вычеркнул все, что ее касалось. Для меня же… все, что здесь находилось, принадлежало только ему. И этого я не мог… не хотел для себя менять.
— Не думаю, что это стоит делать. Все, что им, так же, как и мне, потребуется — метка рода. Что-нибудь из тех, которые не будут вызывать никаких вопросов о том, кто мы и почему находимся рядом с правительницей Лерой.
Значит, он принял ее план. Впрочем, я в этом не сомневался. В нем были явные преимущества, которые исключали все другие. А он всегда умел видеть выгоды.
— Об этом я позаботился. Как и о вашей легенде. Вы четверо — моя личная гвардия. О них знает совет талтаров, Агирас и Ярангир. Но никто, кроме меня самого, не видел. Ваша задача — ее охрана. В самом широком смысле этого слова. Тем более что сведения о том, что совет эльфийских лордов не очень благоволит к своей правительнице, достигли и Дарины. Не думаю, что Гадриэль будет очень протестовать против вашего вмешательства в то, что является его вотчиной. А если будет, Олейор найдет способ его приструнить.
