Ольга Голотвина - Сокровище троллей
«Волшебник я, что ли?.. Не смей тревожить меня попусту!»
Голос замолк. Барикай криво усмехнулся.
Жаль. Так славно было бы помочь этой величественной красавице…
* * *Снега здесь легло не так чтоб очень, и здоровяк Тумба, бредущий впереди, лавировал меж старых сосен, сучья которых обросли бородами лишайника. Разбойник безошибочно находил видимую лишь ему одному тропу.
Чужак, идущий за Тумбой след в след, не отставал. Походка его была легкой, волчьей, и шагающий за ним Тетива время от времени одобрительно усмехался: сразу видно — человек к лесу привык.
Тетива уже не ждал от чужака подвоха, но лук и стрелу держал наготове.
Внезапно Тумба нарушил молчание, длившееся с того мига, как свернули они, все трое, с лесной дороги на еле заметную лесную тропинку.
— И не жди, что тебя запросто к костру посадят. Еще покажешь, на что ты мастер.
— Атаман — мужик строгий? — с интересом спросил чужак.
Позади послышался смешок. Чужак обернулся, но парень с луком принял серьезный вид и ответил мрачно:
— Атаман — зверюга. Как предстанешь пред очи, проглоти язык и дыши через раз.
Чужак призадумался.
Тут сверху раздался свист и оклик:
— Эй, Тумба, кого ведешь?
— Хорька поймали, — без удивления откликнулся Тумба. — На тракте хорьковал.
— И что, на дороге нельзя было разобраться? — поинтересовались сверху.
— Тут нужна башка поумнее моей, — сообщил Тумба куда-то ввысь.
— Поумнее твоей? — насмешливо изумились сверху. — Ой, да где ж такую взять? Разве что к королевскому двору послать за главным советником… или в кустах ворону поймать!
— Ладно, слезешь… — веско посулил Тумба — и хихиканье в небесах тут же смолкло.
Чужак тем временем обшаривал прицельным взглядом высившиеся вокруг сосны.
— Толково сделана засидка, — оценил он. — Снизу не видать. Подходы к лагерю, стало быть, охраняете… головастый у вас атаман.
— У атамана на плечах не горшок с кашей, — солидно подтвердил Тетива.
Тропка, вильнув в сторону, скрылась меж поднявшихся с двух сторон скал, изъязвленных пятнами мертвого мха.
— Как атамана-то кличете? — поинтересовался чужак.
Тумба, не оборачиваясь, бросил:
— Уанаи.
Если чужак и удивился (имя не имя, кличка не кличка!), то предпочел удивления своего не показывать. И все трое молчали до тех пор, пока скалы не расступились, открыв лощину, на дне которой стояли две длинные избы. Вокруг сновали люди: кто колол дрова, кто нес в ведрах воду, кто разводил большой костер, кто свежевал оленя.
— По-королевски живете, — одобрил чужак. — Мы-то в Чернолесье норовили на зиму куда-нибудь приткнуться, а не то в шалашах зубами лязгали.
— Всё Уанаи, — с законной гордостью объяснил Тумба.
Чужак промолчал. Ему все больше хотелось познакомиться с этим самым Уанаи…
Лагерь встретил гостей веселым гомоном. Забыта была оленья туша, оставлена рубка дров. Из домов к костру бежали разбойники.
«Человек двадцать, не меньше, — подумал чужак, — а ведь наверняка не все здесь…»
Со всех сторон летели вопросы, но пленник не обращал на них внимания. Еще в юности, будучи наемником, он усвоил правило: не говори с толпой, говори с командиром.
Пока Тумба громогласно рассказывал о поимке хорька, гость старался не пялиться по сторонам. Знал: лесная братия не любит слишком востроглазых…
— Зачем было хорька в лагерь вести? Всех спалить хотели? — вопросил строгий голос.
Чужак бросил взгляд на говорящего — и тут же отвел глаза.
Вот этот тощий старик и есть хваленый Уанаи? Лицо неглупое, но, чтобы удержать в подчинении разбойников, мало одного ума. Стая подчиняется силе…
— У нас Тумба за старшего был, он и решал, — поспешно спихнул с себя вину лучник.
— Нашел старшего! — хмыкнул старик. — Да Тумба правую руку от левой не отличит!
— Зато он хоть с правой, хоть с левой так может врезать, что сразу — на костер, — парировал лучник. — Сам ему приказывай, а я еще пожить хочу.
— Да вы не спорьте, почтенные, — спокойно и твердо вмешался чужак. — Хорьковал я по ошибке: не знал, что у здешнего тракта хозяева есть. Теперь знаю — и по лесному закону прошусь к вашему костру.
Толпа заинтересованно загалдела.
— К костру? — с сомнением протянул старик. — Ты это нашим остолопам на дороге сказал? Поэтому они у тебя и мечи не взяли?
— Угу, — подтвердил Тумба, не обидевшись на «остолопа».
— Ну-у, — протянул старик, не сводя глаз с мечей за спиной гостя, — это вы, конечно, сглупили… Но ведь и то сказать: плох разбойник, который этак просто отдаст оружие.
— Угу! — возликовал красноречивый Тумба.
— Словом, как Уанаи решит, так и будет, — подвел итог разговору старик. — Прикажет — так хорек из лагеря живым не уйдет… ну и не спалит никого.
«Так это не атаман?» — удивился про себя гость. На слова «из лагеря живым не уйдет» он не обратил внимания. И так было ясно, что если не удастся прибиться к ватаге, прорываться на волю придется с боем.
— А где добыча? — послышался за спиной щебечущий, легкий голосок.
Чужак изумленно обернулся. Ребенок в разбойничьем лагере?!
Нет. Не ребенок. Кажется, все-таки взрослая женщина, только маленького роста. И до того приметной внешности, что чужак широко распахнул глаза.
Матовая гладкая кожа. Правильные, тонкие черты — лицо фарфоровой куклы. Глаза прозрачной голубизны. Снежно-белые короткие волосы. И тонкий завиток татуировки, сбегающий по виску.
Разбойнику никогда не приходилось встречать ксуури — жителей далекого загадочного Ксуранга. Но слышать о них доводилось. Ошибиться тут было невозможно.
— Добыча? — почтительно переспросил Тетива. — Которую хорек взял? Куртка да шапка на нем сейчас, — кивнул он на пленника, — а лошадь я к тестю Гипаша велел отвести, на охотничью заимку. Не тащить же ее в лагерь!
— Правильно, — кивнула ксуури.
Чужак быстро сообразил: если с бабенкой говорят этак уважительно — стало быть, она тут не для общей утехи. Надо полагать, подружка этого самого Уанаи. Одета хоть и по-мужски, но чисто и ладно: полушубок явно шит по мерке, сапожки тоже не с чужой ноги. Наряжает ее вожак — стало быть, ценит свою бабу. И ссориться с нею ни к чему.
А потому гость попросил учтиво:
— Девонька, сбегай за атаманом, а?
И не понял, почему толпа грохнула дружным хохотом.
Не рассмеялась только странная маленькая женщина.
— Здесь командую я, — прощебетала она. — Называй меня Уанаи, на языке ксуури это означает «изгнанница»… А как мы должны называть тебя?
