Лоуренс Уотт-Эванс - Лорд-Чародей
— Просто чего-то большего, да?
— Да. А что может быть интереснее, чем роль одного из Избранных? Я буду принадлежать всему Барокану, а не только Безумному Дубу или Долгой Долине.
— Значит, ты поэтому согласился стать Избранным Воином?
— Да. Но затем возникла проблема убийства. Мечи куются для убийства. Мне уже довелось держать в руках меч, и я чувствовал, какой он холодный, как жаждет крови, как готов убивать. Он совсем не похож на стрелы охотника. При охоте лерры жертвы добровольно сдаются, чтобы обеспечить нам пропитание, меч же забирает жизнь независимо от того, хотят ее отдавать или нет, и это меня немного пугает. Я не хочу никого убивать. Но если я не готов использовать меч по назначению, то чего я добьюсь, став Избранным? Ведь Избранные для того и существуют, чтобы убивать Лордов-Чародеев. А это, в свою очередь, означает, что они бесполезны — вот уже много-много лет они ничего не делают.
— Но они приступят к действию, как только появится новый Темный Лорд.
— Этого никогда не произойдет.
— Только потому, что существуют Избранные. Это — то же самое, что некоторые жрецы в других поселениях, о которых ты, наверное, слышал. Они молятся, приносят жертвы и совершают другие обряды, чтобы не позволить леррам вредить людям, похищать детей или делать земли бесплодными. Если бы не жрецы, многие поселения обезлюдели бы, превратившись в лесную глушь. Не будь Избранных, Лорд-Чародей мог бы мгновенно превратиться в злодея, и никто бы не сумел ему помешать.
— Но с какой стати ему вдруг становиться злодеем, Темным Лордом? Взгляни, какую прекрасную погоду он нам дарит! — воскликнул Крушила, показывая на голубые небеса. — Разве это не чудесно? Лорд-Чародей хорошо справляется со своими обязанностями. Зачем ему вдруг меняться? Подавляющее большинство людей не воруют, не убивают и не насилуют, даже когда им предоставляется такая возможность.
— Если верить древним легендам, некоторые чародеи совершали страшные преступления. Может быть, это каким-то образом связано с искусством магии и со способностью подчинять лерров при помощи талисманов. А может, и потому, что в отличие от нас с тобой некоторые типы готовы воровать, убивать и насиловать, как только у них появляется возможность. Лорд-Чародей ловит их, чтобы предать суду, но, как мы знаем, преступники существуют. Возможно, людей с подобными склонностями больше, чем мы думаем, только почти все они ведут себя тихо, понимая, что жрецы и Лорд-Чародей их непременно накажут. Но если один из таких типов вдруг окажется Лордом-Чародеем…
— Таких людей просто нельзя выбирать Лордами-Чародеями! — воскликнул Крушила.
— Не всякому можно заглянуть в душу даже с помощью магии, — пожала плечами Арфа.
— Все это звучит… — он запнулся, подбирая слово, — как-то нескладно.
— Тем не менее система работает многие сотни лет. Вопрос в том, хочешь ли ты стать ее частью? Готов ли взять на себя долю ответственности? Если ты не хочешь быть крестьянином или музыкантом, не обязательно становиться лучшим в мире воином. Есть масса иных возможностей. Если тебе хочется путешествовать, ты можешь стать проводником или барочником на реке.
Крушила молча кивнул. Он давно размышлял над подобными вариантами.
— Воин говорит, что у меня есть кое-какие способности, — после довольно продолжительного молчания сказал он, припоминая те чувства, которые испытывал, когда держал в руках меч.
— Правда?
— Он испытал меня сегодня утром. По правде говоря, мы упражнялись целый час. Старик поразил меня несчетное число раз, — мрачно добавил Крушила.
— Неужели это тебя огорчает? Ведь он не просто боец, а лучший в мире воин, способный победить любого. Он правда сказал, что ты обладаешь необходимыми способностями?
— Да, сказал.
— В таком случае вполне вероятно, что лерры сознательно привели его к тебе. Может быть, тебе предназначено стать Избранным Воином?
— А может, он просто врал, потому что ему не терпится уйти на покой, и он остановился на первом желающем занять его место, не важно, есть у этого дурачка способности или нет.
— Такого тоже нельзя исключать. Но он — один из Избранных. Один из тех, кто способен стать героем. Неужели он готов соврать, изменив своему долгу?
— Почему бы и нет? — не слишком убежденно произнес Крушила.
— В таком случае ответь на простой вопрос, мой маленький братишка, — доверяешь ли ты ему, веришь ли сам в то, что хочешь стать Избранным? Если же тебя устраивает работа проводника, то у проводника Зеленых Вод, насколько мне известно, нет наследника, и потом — проводникам, тебе в утешение, никого не приходится убивать.
— Но случается так, что глупый путник сходит с тропы или оскорбляет недружественного лерра…
— Даже тогда его убивает не проводник. Проводник просто позволяет природе действовать по ее законам. Так что выбирай, что ты предпочитаешь носить — меч или перья птицы арра.
— Большинство проводников изучают лишь один-два маршрута. Избранные же охраняют весь Барокан.
— Да. Это огромная ответственность.
Крушила помолчал, размышляя о сказанном и вспоминая утреннюю тренировку. Затем он улыбнулся и, пожав плечами, произнес:
— Кто-то же должен взять эту ответственность на себя. Почему не я?
Арфа улыбнулась ему в ответ, и они вошли в дом.
Примерно через час их мать, известная в Безумном Дубе под именем Белая Роза, вернувшись, увидела сына за кухонным столом.
— Значит, ты отказался от всех этих глупостей? — без всяких предисловий спросила она.
Крушила не стал делать вид, будто не понял, о чем речь.
— Наоборот, — ответил он. — Я буду упражняться с Воином по часу каждый день до тех пор, пока он не увидит, что я готов занять пост. После этого чародей придаст мне магические силы, и я стану Избранным.
Мать уже собралась было вступить в спор, но, увидев его выражение лица, лишь спросила:
— Это твое окончательное решение?
— Да.
— Даже если это означает, что тебе придется убивать людей?
Крушила был готов к этому вопросу.
— Если Избранных когда-нибудь направят убивать Лорда-Чародея, мы должны быть уверены в том, что он заслужил смерти. Такого не случалось уже сто лет, и надеюсь, что не случится и на моем веку. Но если случится, то — да, я его убью. Таков долг Избранного. Поверь, что это весьма важная и достойная роль.
Мать долго и внимательно смотрела сыну в глаза, но тот не отвел взгляда.
— Что же, — сказала она наконец. — Тебе уже девятнадцать, ты взрослый человек, и я не могу тебя остановить. Но по-моему, ты ведешь себя, как последний дурак.
