Елизавета Дворецкая - Солнце Велеса
– Далянка! Где ходишь! – закричал старший сын Молигневы, Солога, призывно размахивая руками. – Мы уж думали, тебя волки съели! Хотели уже Премилку вести!
– Иду я, иду! – Далянка подбежала к жрице.
Бойники тем временем смешались с толпой, каждый из подростков кинулся к своим родичам. Теперь, когда желание повидаться с матерью уже не расценивалось как измена братству и не каралось смертью, «волки» довольно часто виделись со своей родней, но все же женщины охали, обнимали сыновей, расспрашивали, как жизнь в Острове. Отцы радовались, как хорошо растут и крепнут их отпрыски, допытывались об успехах, вспоминали время своего бойничества. Там и здесь раздавалось: «Ну, совсем здоровый парень вырос, скоро женить пора! Когда домой-то вернешься, а, соколик?» В старинных песнях, которые Лютава знала множество и пела побратимам зимними вечерами, часто говорилось об этом – как мать и отец уговаривают бойника не возвращаться к братьям, остаться с ними, даже опаивают его сонным зельем, чтобы забыл братство… И все это очень печально кончается!
Молигнева с помощницами водрузили Далянке и Лютомеру на головы заранее приготовленные венки из цветов и зелени, такие огромные и пышные, что из-под них не было видно лиц, да и сами они почти ничего не видели. Такими же пышными травяными жгутами их опоясали, еще по одному венку надели на шеи. Поскольку покровителем бойников является Ярила, то «Ярилу» на весенних праздниках по обычаю выбирали из них. Уже десять весен Лютомер ходил по полям в пышном венке, держа за руку самую красивую девушку волости. Три последних года это была Далянка, и бабы всей округи ждали, что ее-то он и возьмет за себя, когда наконец объявит о возвращении из леса в семью.
И только один человек не мог смотреть на эту статную пару в пышных венках – княжич Хвалислав. Лютомер несокрушимой стеной стоял на пути ко всему, в чем он видел свое счастье: к угренскому столу и к Далянке.
Князь с одной стороны, Молигнева с другой взяли Лютомера и Далянку за руки и повели по тропе в поля. Толпа молодежи и женщин двинулась вслед за ними.
Ярило-Ярила, яви свою силу сила! —
первой запела Молигнева.
Ярила по полю ходит,
Весну красну деву водит,
В землю семя роняет,
Нежить прочь прогоняет,
В небе солнцем играет,
Живушку закликает![5]
И вся толпа дружно отвечала ей:
Ярило-Ярило, яви свою силу!
Ярило-Ярило, яви свою силу!
Дойдя до первого поля, шествие остановилось. Лютомер схватил Далянку в объятия и покатился вместе с ней по всходам на краю поля. Другие парни тоже похватали ближайших девушек и принялись кататься. Стоял визг, крик, смех, женщины хлопали в ладоши, иной раз покрикивали, чтобы «Ярилы» не заходили далеко в поле и не слишком мяли драгоценные ростки.
Поднявшись на ноги, уняв головокружение, со смехом поправили травяные и цветочные уборы, потом двинулись дальше. На каждом поле шествие останавливалось, вокруг Ярилы и Лели выстраивался хоровод, угряне плясали и пели:
Ходил-бродил Ярила по всему белу свету,
Полю жито родил, а людям чады плодил,
Куда Ярило ногою, там жито копною,
Куда он взглянет, там ярь взыграет!
Ходить предстояло долго, и хватало этого занятия почти на весь день. На пути чередовались давно покинутые поля, где уже шумел распустившейся листвой молодой лес, недавно оставленные лядины, где только топорщились кусты и всякая сорная трава, потом подходили наконец к «новому полю», где по обочинам еще виднелись серые груды золы и чернели угли, а на самой пашне зеленели молодые всходы ячменя или ржи. Далее лежал «подчерченный» участок, где подрубленные деревья сохли на корню, потом опять давно заброшенный кусок земли, и все сначала.
Когда приблизился вечер, охрипшая от пения Лютава уже не чуяла под собой ног. Молодые мужики и парни бились на кулаках, старшие смотрели, подбадривая сыновей и внуков, подъедая остатки жертвенного мяса, пили медовуху, пуская братину по кругу, пели песни хмельными голосами. Это был первый из велик-дней, который отмечают не в тесной обчине, а на вольном воздухе, и никто не хотел уходить под крыши.
Молодежь, слегка передохнувшая после обхода полей, тем временем подтянулась на Ярилину плешь – так называлась широкая поляна над рекой. Парни уже развели несколько костров и приготовили колесо, обмотанное соломенными жгутами и обмазанное смолой, чтобы носить его на шесте. Все были усталые, но возбужденные песнями, медом и хороводами; праздничные сорочки покрылись пятнами пота, земли, золы и травяной зелени; венки помялись и поникли, но расходиться никто не собирался. Продолжались хороводы и песни, затевались игры: вспотевшие от бега, разгоряченные парни и девушки гонялись друг за другом, от Ярилиной плеши далеко разносился визг, смех, крики. Бойники веселились больше всех – сегодня им можно обнимать девушек и знать, что за это ничего не будет. А уж дальше – кто как договорится…
Набегавшись, Лютава ушла с поляны в лес – ей хотелось отдохнуть. Кто-то увязался за ней, но она повела руками, затворяя свой след – и ее потеряли из виду. Такую малость она могла проделать даже во сне. Сейчас ей хотелось побыть наедине с лесом, землей, стоявшей в шаге от наивысшего расцвета. Обряды, заклинания, песни и хороводы этого дня взбудоражили ее, она словно раскрылась навстречу потокам силы и чувствовала себя березкой, насквозь продуваемой теплым ветром. Сердце разрывалось от пронзительного чувства любви к богам, которые создали и оживили своим присутствием этот дивный земной мир. Без слов, одним сплошным потоком силы сердце пело об этой любви, и, мысленно прикасаясь к ним, Лютава ощущала мощный ответный позыв. От этого слезы текли из глаз, по телу пробегала горячая дрожь, и казалось, что теплая вода струится по рукам и чистые, сверкающие капли падают с кончиков пальцев и орошают траву. Было немного страшно – казалось, так и растворишься без конца и никогда уже не сумеешь собрать себя прежнюю воедино, но это же чувство слияния с миром дарило ощущение такого восторга, что захватывало дух.
Она стояла, прижавшись к толстой старой березе и закрыв глаза, и вдруг почувствовала, что рядом кто-то есть. Конечно, он должен был прийти сегодня, и сердце замерло в радостной надежде – а что, если сейчас? А вдруг срок пришел и она наконец узнает свою судьбу, встречи с которой ждет уже долгих шесть лет…
Она, Лютава, угренская княжна и волхва, ждала своего суженого, как и всякая девушка. Но того, кто сейчас к ней приблизился, открытыми глазами увидеть было нельзя, поэтому она продолжала стоять, обняв березу и прильнув к ней всем телом.
