Ричард Кнаак - Скрытый Пророк
Товары торговца сопровождали добрых два десятка конных стражей. Их капитан, заметив надвигающуюся на них огромную толпу, быстро отдал сигнал бойцам выехать вперёд. Тем временем повозки начали разворачиваться.
— Он и в самом деле должен быть очень богат, — заметил Мендельн, — раз сумел найти столько человек, готовых пожертвовать жизнью ради его вещей.
Всадники не нападали, но растянулись по всей ширине дороги. Ясно было, что они выстроили стену: попытка добраться до повозок отнимет много жизней тех, кого они считали разбойниками.
— Разворачивайтесь! — выкрикнул капитан, востроносый молодой человек со шрамом на подбородке. — Разворачивайтесь, или встретитесь с нашими клинками!
— Мы не грабители, — ответил Ульдиссиан, показывая пустые ладони в знак дружелюбных намерений.
— Это нам известно, ассенианец! Весть о твоих преступлениях в Торадже и других местах разнеслась широко. Тебе не взять нашего хозяина, даже если ради этого нам придётся умереть!
— Фахин внутри? — Серентия положила ладонь на руку Ульдиссиана. — Если бы я смогла поговорить с ним, мы могли бы заключить союз, ещё не добравшись до ворот. В Парте получилось…
Её предложение было разумным, но для того, чтобы поговорить с торговцем, нужно было сперва разобраться с усердным капитаном и его людьми. Встретив осуждающий взгляд начальника, Ульдиссиан тихо сказал:
— Мы не хотим крови.
Сказав это, он развёл руки в стороны. Лошади бойцов, в первую очередь тех, что стояли по центру, начали гарцевать к краям дороги. Зрелище походило на жуткий танец. Некоторые стражи ругались и кричали, тщетно пытаясь вернуть на место своих животных.
Капитан первым понял, что сделал Ульдиссиан. Во всю мощь своего голоса он закричал:
— В атаку! Атакуйте вот этого!
Но как ни пытались ближайшие к нему подстегнуть своих лошадей вперёд, те просто продолжали двигаться вбок. Несмотря на все усилия рассерженного офицера, на дороге открылся широкий проход.
— Мендельн, ты и остальные ждёте здесь. Серентия, пойдём, встретим этого мастера Фахина.
Они миновали стражей, которые не могли ничего поделать, чтобы добраться до них. Невидимые барьеры, которые создал Ульдиссиан, удерживали воинов-всадников по краям дороги. Передняя повозка уже развернулась, но две другие не успели. Добравшись до первой, Ульдиссиан знаком привлёк внимание возницы.
— В какой повозке мастер Фахин?
— Э-э-э… В средней!
Кивнув в знак благодарности, Ульдиссиан повёл Серентию к средней повозке.
Страж, который сидел рядом с возницей второй повозки, попытался метнуть в пару копьё, но слишком поздно обнаружил, что оно временно прилипло к его ладони. Он повалился на возницу. Оба мужчины ударились бы о землю, но Ульдиссиан спас их. Будет невозможно заручиться помощью торговца, если кто-то из его людей окажется ранен или убит.
Они подошли к задней части повозки, где имелась единственная дверь. Она распахнулась по велению Ульдиссиана.
На пару налетел орущий страж.
Он не успел продвинуться из повозки дальше, чем на фут, как снова влетел в неё. Ульдиссиан отправил его к противоположной стенке. Страж приземлился мягко, но оказался прикреплён к стенке повозки.
Из левой части интерьера показалась крупная фигура человека с кольцом, украшенным драгоценным камнем, в носу. Его волосы когда-то были чёрными, как уголь, но теперь в них имелись проседи. Кожа у него была светлее, чем у Сарона, но всё же темнее кожи Ульдиссиана или Серентии.
— Ну хорошо, вы взяли меня, — объявил он с достоинством. Несмотря на свои необъятную талию и экстравагантные одежды — на него было навешано столько золотых украшений, что на них деревня Ульдиссиана могла бы кормиться целый год, — сыну Диомеда Фахин не показался самолюбивым человеком, который не думает о других. Однако это ещё не означало, что он узрит истину. Правда, его последующие слова давали некоторую надежду. — Не причиняйте больше вреда тем, кто служит мне. Отпустите их, и я ваш.
— Никто не пострадал, — ответил Ульдиссиан. — Я — Ульдиссиан уль-Диомед, и за их безопасность отвечаю своей честью. Мы пришли поговорить, и только.
Когда бровь торговца поднялась в очевидном недоверии, Серентия выступила вперёд. Прислонившись к повозке, она сказала:
— Мастер Фахин, вы помните моего отца, Сайруса из Серама? Он много дел вёл с вами в прошлом.
— Серам… Серам… Я знаю эту деревню, и имя Сайруса мне знакомо, — кеджани закрыл глаза и задумался. — Помню, что он был добропорядочным человеком. У него было много детей — надеюсь, во благо. — Открыв глаза, Фахин кивнул. — Да, я знаю Сайруса из Серама… А ты что, его дочь?
— Мы встречались, когда я была маленькой, мастер Фахин, — Серентия застеснялась. — Помню… Помню, у вас с собой был самая красивая девочка-пони. У неё была шелковистая, густая грива, и единственным небелым местом на всём её теле была небольшая полоска прямо над глазом, из-за которой казалось, что она всё время о чём-то думает…
— Шера, — прошептал Фахин, и его лицо растянулось в ребяческой улыбке. — Ах! Я не вспоминал о малышке долгие годы! — он хлопнул в ладоши от радостных воспоминаний о пони. — И хотя вы могли узнать о ней у кого-нибудь ещё, думаю, я поверю, что ты та, за кого себя выдаешь, — он растерял некоторую долю радости. — Но я не знаю, значит ли это что-нибудь теперь. Я вдоволь наслушался историй об ассенианце, ведущем через земли страшную армию…
— Нас нечего бояться, — встрял Ульдиссиан, осторожно отодвинув Серентию. — Если не служишь злу Триединого или Собора.
— В самом деле? Я готов поверить твоим словам о Триедином, ибо слухи о тайных ритуалах недавно достигли высших кругов столицы, но о Пророке говорят только хорошее; он проповедует мир даже с вами, несмотря на ваши деяния в Торадже и повсюду.
— Проповедует и в то же время настраивает всех убить нас. Я не могу ничего привести в подтверждение своих слов, мастер Фахин, но я надеюсь, что вы дадите мне возможность высказаться в свою защиту… Ради всеобщего блага.
Дородный торговец развёл руками:
— Ты же видишь, что я пленник здесь. Мне ничего не остаётся, кроме как слушать.
Ульдиссиан нахмурился.
— Не этого я хочу от вас, — идея, которую он ни с кем не обсудил, вдруг вселила лучшую надежду. — Послушайте, мастер Фахин. Вы выслушаете меня, если я предстану один перед вами и правителями Кеджана? Согласятся ли они на такую договорённость? Я свободно пройду в Кеджан один, — он прервал Серентию, которая хотела возразить, — и буду там перемещаться под вашим руководством. Только я один. Позволят ли… Позволите ли вы… Дадите вы мне шанс рассказать правду?
