Мэгги Фьюри - Диаммара
— Сука косолапая! — рявкнул Берн, замахиваясь на жену. Алиссана покраснела и, выставив перед собой скрещенные руки, попятилась назад в комнату. Младший ребенок, мальчик, юркнул за ней, а девочка, которой было лет шесть, задержалась в дверях, испуганно глядя на волшебницу огромными круглыми глазами.
Пожав плечами, Элизеф опять повернулась к Берну:
— Поскольку ты расширил дом, полагаю, у тебя найдется комната для гостей? Проводи-ка меня туда, а потом позаботься о горячей ванне и хорошем ужине. И не забудь сказать жене, чтобы к утру приготовила мне новую одежду.
Глаза у Берна полезли на лоб. Неужели она хочет здесь остаться?
— Госпожа, — проскрипел он, — вы оказываете нам огромную честь, но…
Он не договорил: почерневшие пальцы волшебницы, словно когти, впились ему в руку.
— Слушай, гаденыш, — рявкнула Элизеф. — Не забывай, что без моего зерна ты был бы сейчас нищим!
Жадность в Берне на мгновение одержала верх над страхом:
— При всем моем уважении к вам, госпожа, не могу не напомнить, что зерно, о котором вы говорите, я получил не в подарок, а в уплату за то, что проник в лагерь бунтовщиков и…
— И не смог выманить их из норы, хотя я платила тебе именно за это. — В голосе Элизеф прозвенела сталь. — Проворовавшийся подонок, вот ты кто! Присвоил зерно и ничего не сделал, что от тебя требовалось!
С трудом вырвавшись из ее когтей, Берн упал на колени:
— Прости, госпожа! Я вовсе не думал красть твое зерно, но что оставалось делать? Не мог же я допустить, чтобы оно пропало! Разумеется, оно принадлежало Волшебному Народу, но я ведь был уверен, что ни одного чародея на земле уже не осталось.. — Несомненно, уверен, — мрачно проворчала Элизеф. — Но ты ошибался и теперь должен исправить свою ошибку. Если, конечно, не хочешь, чтобы за нее расплачивалась твоя жена или дети. — Ее голос был безжалостным и холодным, словно челюсти стального капкана. Берн содрогнулся, представив себе, что она может сделать с его семьей, и ему оставалось только покориться.
— Очень рад, госпожа, — еле слышно прошептал он и шагнул к спальне. Алиссана подслушивала за дверью и едва успела отскочить. — Госпожа остановится у нас. — Он выплевывал каждое слово так, словно буквы были отвратительны на вкус. — Ей нужна горячая ванна и плотный ужин, — добавил он, — так что я разведу огонь и согрею воду, а ты принимайся за готовку, и если тебе дороги наши головы, постарайся, чтобы это был лучший ужин, который ты готовила в своей жизни! Ну, нечего стоять тут как тумба безмозглая. Марш к плите!
Напуганная выражением его лица, Алиссана повиновалась незамедлительно. За годы супружеской жизни она хорошо изучила характер своего супруга, поскольку от любых неурядиц страдать приходилось в основном домашним. Алиссана стояла у плиты и мучилась. Она была женщиной рассудительной, здравомыслящей и, выходя замуж за Берна, ничуть не обольщалась насчет его горячего нрава. Она вышла за него вполне сознательно — ибо он был единственным мало-мальски состоятельным мужчиной в обнищавшем после исчезновения магов Нексисе — и считала, что ей повезло. Со временем научилась оберегать детей от вспышек мужниной ярости и по возможности избегать их сама. Но на этот раз она понимала, чем он разгневан, и полностью разделяла его отношение к происходящему.
И все же она была потрясена, узнав, что в основе их благополучия лежит неприглядная сделка с чародеями. Алиссана содрогнулась, вспомнив черную клешню волшебницы и ее ледяные глаза. Госпожа Элизеф внушала ей ужас. Алиссана испугалась за детей, а когда волшебница обвинила Берна в краже, то и за мужа. Она раскатывала тесто, и у нее дрожали руки. А вдруг волшебница в порыве ярости убьет Берна или превратит его во что-нибудь непотребное? Что станет тогда с ней и детьми?
Пекарь, ворча и ругаясь, проверял температуру воды в большом котле. Он стоял к жене спиной, и глаза Алиссаны помимо ее воли обратились на плотно закрытую коробочку, лежащую на верхней полке, подальше от детей Пекарю приходилось постоянно воевать с мышами и крысами, и недавно он как раз купил у знахарки очередную порцию яда. Алиссана быстро схватила коробочку, и прежде чем Берн повернулся, дело было сделано, коробочка убрана на место, а пирог защипан. Только собираясь ставить его в печь, Алиссана заметила, что руки у нее больше не дрожат.
* * *Через некоторое время Элизеф, чистая и освеженная, сидела у камина в лучшей комнате дома. То обстоятельство, что Берн и его беременная жена освободили для нее собственную спальню, не вызвало у волшебницы ни малейшей неловкости. Более того, привыкшая к тому, что ее окружали бесчисленные слуги, Элизеф почувствовала, что жизнь возвращается в привычное русло. Для чего-то ведь должны существовать смертные — и разве не для того, чтобы исполнять ее малейшие прихоти?
Надо сказать, она с немалым облегчением заметила, что Берн не слишком постарел, и, значит, ее продвижение во времени было не очень значительным. Теперь ее больше волновали обожженные руки, и она пожалела, что в свое время не позаботилась как следует изучить магию врачевания. Ей удалось только снять боль и вернуть относительную чувствительность пальцам. Для выполнения тонкой или сложной работы ее руки пока не годились. Глядя па потрескавшуюся и вздувшуюся кожу, волшебница страдальчески закусила губу. Проклятущий Меч! Что он с ней сделал!
Ее горестные мысли были прерваны появлением Берна с подносом. Элизеф слегка удивилась, поскольку никак не думала, что он лично принесет ужин. Он и так был весьма недоволен тем, что пришлось бегать с ведрами, сначала наполняя ванну, а потом, наоборот, сливая. Видно, его супруга слишком напугана или, что тоже весьма вероятно, Берн сам старается, чтобы она меньше попадалась на глаза гостье.
Когда он поставил перед ней поднос, Элизеф жестом попросила его присесть.
— Составь-ка мне компанию, Берн, — сказала она. — Я хочу знать, что здесь происходило в мое отсутствие.
Мало-помалу картина для Элизеф начала проясняться. Оказалось, что она пропадала семь лет — ясно, что этого времени было достаточно, чтобы глупые простодушные смертные возомнили, будто Волшебный Народ исчез навсегда, и только страх перед Нихилим, вызванными Миафаном, спас Академию от разграбления. Это сообщение Элизеф выслушала с интересом, но с трудом удержала себя в руках, узнав, что Совет Трех упразднен и выскочка Ваннор теперь управляет городом. С той самой ночи, когда она пыталась увеличить свою магическую силу за счет его искалеченной руки, а он не поддался ей и — более того! — сумел бежать, Элизеф испытывала к купцу нестерпимую ненависть. Элизеф не могла допустить, чтобы простой смертный так ее надул и при этом остался бы безнаказанным.
