Криптонов Василий - По ту сторону Алой Реки
«Черный Господин», как он про себя называл первого увиденного вампира, вышел на улицу, держа в руке объемистый ящик с ручками. Следом выбежала женщина с желтушным ребенком. Она плакала, ребенок надрывался, и сперва ничего нельзя было понять. Черный Господин не очень и старался. Выражение благородной скуки на лице ничуть не изменилось, когда женщина рухнула перед ним на колени.
— Умоляю вас, лорд Эрлот! — кричала она. — Прошу, пощадите! Отрекусь, сей же час отрекусь от ребенка, только спасите!
Эрлот остановился, без всякого интереса посмотрел на протянутого ему ребенка.
— Что это? — спросил он.
— Малыш, малыш мой! — простонала женщина. — Сильно заболел, лекарь говорит, не спасти. Но вы же можете? Умоляю!
— Я не лекарь.
— Но вы же… Вы ведь…
— Что? Вампир?
Женщина закивала, боясь повторить слово.
— Спасите его, пожалуйста, — враз охрипшим голосом повторила она. — Ничего мне не надо, забуду навсегда, только спасите! Нет сил смотреть, как дите умирает. Чем он такое заслужил?
— Никто не знает, почему Алая Река приносит ему то, что приносит, — сказал Эрлот.
— Умоляю, господин лорд Эрлот. Прошу, не откажите! Хоть каждый день кровь сдавать буду, хоть помру здесь — только сыночка упасите!
Вампир протянул руку и взял младенца. Поднес его к лицу. Ребенок сразу же замер, крики смолкли. Левмир, вспомнив взгляд Черного Господина, поежился. Даже неразумное дите ощущало страх.
— Хорошо, — сказал Эрлот. — Я возьму его, а ты отречешься. Ступай обратно и не досаждай мне больше.
Женщина билась головой о землю, захлебываясь словами благодарности. Черный господин не смотрел на нее. Прошел вдоль центра донации, завернул за угол, а чуть спустя оттуда вылетела запряженная четверкой вороных лошадей черная зашторенная карета. Женщина, стоя на коленях, проводила ее взглядом. Постояла еще немного, видно, прощаясь в мыслях с ребенком, потом отерла слезы грязным подолом и побрела обратно в центр.
Санат тронул Левмира за плечо.
— Пойдем, паренек.
Левмир молча подчинился. В молчании отошли довольно далеко от центра донации, и тут Санат указал на неприметное строение в ряду совершенно таких же. Над рассохшейся дверью покосившаяся табличка с надписью: «Питейное». Видимо, это слово было одним из двух или даже трех, но оставшаяся часть надписи почему-то затерлась.
Санат потянул мальчика туда. Левмир запротестовал:
— Мне ведь нельзя…
— Здесь хорошо и недорого кормят, — сообщил Санат. — Пойдем, а то у тебя уже синяки под глазами.
Состояние и вправду оставляло желать лучшего. Больше всего Левмир хотел сейчас свернуться калачиком где-нибудь в тени, да поспать до вечера. А вечером чтобы уже быть дома, потому что обратный путь навевал на него ужас. Столько тащиться по жаре…
Внутри «Питейного» приятный полумрак и легкая прохлада сразу же подняли Левмиру настроение. Он приободрился и стал осматриваться. В маленьком помещении, пропахшем ароматом пшеничного пива, чувствовалась свежесть недавно вымытых деревянных полов. Когда-то плотно пригнанные друг к другу половицы теперь поскрипывали под ногами. Десяток столиков, разбросанных по залу, казались братьями-близнецами.
Пока Санат разговаривал с толстым хозяином, Левмир присел за один из столиков. За окном бегают люди, торопятся, кричат. Сколько же их здесь таких, постоянно суетящихся? Левмир вздрогнул, вспомнив слова Саната о том, что в городе живут лишь те, кто хочет стать вампиром. Но ведь не могут они все превратиться в вампиров! А даже если и превратятся, разве на их место не придут другие?
— О чем задумался? — отвлек его вернувшийся Санат. Он поставил перед мальчиком большую кружку с чем-то коричневым и пенистым. Левмир понюхал кружку — пахло незнакомо.
— Что это?
— Горячий шоколад. Попробуй, тебе понравится. Это не спиртное.
Мальчик пригубил напиток, оказавшийся не таким уж и горячим. Облизнул губы, сделал глоток и вдруг, сам не заметив, осушил кружку. Ничего более сладкого пробовать ему еще не приходилось.
— Ого! — улыбнулся Санат. — Эй, хозяин, еще шоколада!
— Понял! — послышался голос хозяина из кухни. Оттуда доносится запах жарящегося мяса.
— Так о чем задумался, паренек? — повторил вопрос Санат.
Левмир выложил свои рассуждения о людях, живущих в городе. Выслушав его молча, Санат кивнул и сказал:
— Ты правильно все понял. Конечно, все они вампирами не станут. Никому это не нужно. Многие думают, что обращение — награда от хозяина за хорошую работу, но на самом деле все иначе. Наградой за хорошую работу идет золотая монета. А обращенный работник перестает быть работником. Вампир не должен трудиться, он должен владеть и повелевать. Поэтому тот, кто обратил человека в вампира, берет на себя заботу о его благополучии. Принимает его, как собственного ребенка. Дает долю из того, чем владеет сам. Ну а теперь сообрази: так ли уж хочется вампирам расставаться с куском?
Левмир снова посмотрел в окно. На что же надеются все эти люди?
— Люди выдумывают сказки и верят в них, — сказал Санат. — Они повторяют сказки друзьям и знакомым. А когда эти же сказки возвращаются к ним из других уст, расценивают это за подтверждение. Вот они и верят, что усердная работа приведет к успеху. Вампиры же получают прекрасную, хотя и недолговечную прислугу. Впрочем, большинство работает даже не на вампиров, а на таких же людей. Делают одежду, готовят еду, держат питейные заведения. Ведь такому количеству людей надо как-то жить, что-то делать в свободное время. Многие забыли, зачем пришли. А еще больше даже не имели выбора — просто родились здесь.
Тут в голове мальчика сверкнула вспышка озарения.
— Так вот чего хотела та женщина! — воскликнул он. — Она просила, чтобы лорд Эрлот сделал его вампиром!
Санат кивнул, и лицо его при этом помрачнело.
— Как хорошо, что он согласился, — сказал Левмир. — Она была так несчастна, а ребенок совсем слабенький.
Санат молчал. Подошел хозяин, поставил перед мальчиком еще одну кружку с горячим шоколадом и блюдо с золотистыми кусочками мяса. Санату досталась лишь кружка пива.
— Ешь хорошенько, — сказал Санат. — Сегодня поешь и отдохнешь, а завтра проснешься сильным и бодрым.
Левмир упрашивать себя не заставил. Из головы мигом выдуло все мысли о людях и вампирах. Он ел и пил, пил и ел. Заливал тающее во рту мясо восхитительным горячим шоколадом, кусал душистый белый хлеб и только что не урчал от удовольствия. Сквозь пелену этого вкусового дурмана чуть брезжила мысль, что он со стороны выглядит безобразно, как свинья, жрущая из кормушки. Но что он мог поделать?
