Алексей Пехов - Пересмешник
– Думала, что мухи! – подхватил ее партнер.
– И во-во-о-от она на-апала на большой трымнывай! И съе-ела его-о-о!
– Думала, что муха! – уточнил малыш.
– А в трымнывае еха-ал пи-икли-и-и! И ужалил хаплопелму мо-о-олнией!
– Думаал, что муха!
– А хаплопелма поду-умала, что это муха то-о-оже!
В маленькой шляпе совсем не было денег, что и не удивительно, если учесть их репертуар и тихие голоски. Я бросил туда один трестон, чем вызвал целую бурю восторга и писков, которые не прекращались, пока я не свернул за угол.
Дорога в коляске с поднимающимся верхом, запряженной парой лошадей, заняла у меня минут сорок. Проехав Сердце насквозь по мосту Бунтарей, экипаж перебрался на остров Пустоголовых, а уже с него на северную, материковую часть Рапгара.
Мой дом расположен в южной части района, который называется Олл. Улица Гиацинтов – это замечательное тихое место, территория частных домов и особняков, окруженная множеством вязов и практически изолированная от той суматошной и безумной жизни, что властвует в более многолюдных частях Рапгара. Олл – маленький островок в штормовом океане. Жить здесь удобно, приятно и в большей степени легко.
Разумеется, это не Золотые поля, элитное местечко наших небожителей: прославленных офицеров, известных звезд оперы и театра, святых клириков, успешных магнатов, ярких политиков, игроков на бирже, ловких дельцов, счастливых наследников и всех тех, кто смог дотянуться до удачи, схватить ее и удержать при себе, несмотря ни на что. На Золотых полях не важно кто ты – лучэр, человек, мяурр или даже скангер. Пока у тебя есть деньги и ты на коне – все двери для тебя открыты. В противном случае – добро пожаловать в реальный Рапгар, быть может, даже в трущобы, в Гетто Два Окна или вовсе на Пустыри и Ржавчину, даже если в тебе течет чистая кровь Всеединого.
Впрочем, я не помню ни одного лучэра, который бы жаловался на жизнь. Во всяком случае, в финансовом смысле этого слова.
В наследство от дражайших предков мне досталось вполне хорошее состояние, включающее в себя не только счета в банках и кое-какие синие ценные бумаги электрических компаний пикли, но и три дома, расположенные в Золотых полях, Небесах и здесь, в Олле.
Я терпеть не могу Золотые поля – в этом застойном пруде можно ощутить вселенскую скуку менее чем за час. Те, кто имеет счастье здесь существовать, несмотря на свое баснословное богатство при ближайшем изучении частенько оказываются пустоголовыми существами с желаниями, не превышающими мечты обыкновенной болонки. Их речи недалеки, стремления невысоки, а помыслы и того ниже. Так что ни за какие сокровища мира я бы не переехал в эту малонаселенную, застроенную огромными дворцами и виллами с тысячами акров лесов и полей, золоченную клетку.
Небеса – неплохой райончик. Во всяком случае, так пытается меня убедить Данте. Но мне не по нраву жить там, где вершится большая политика. Остров Туманов – не то место, где я могу ощутить комфорт. На мой взгляд, когда у тебя под боком дворец Князя и колосс Палаты Семи, а окна с одной стороны особняка смотрят на казармы гвардии, а с другой стороны на жуткий Темный уголок – землю, откуда когда-то в наш мир появился, а затем ушел обратно Всеединый, никакой спокойной жизни быть не может. Согласитесь, любезные чэры – мало приятного, когда ты становишься рабом той или иной политической обстановки.
Уж лучше залезть в бочку со взбешенными пикли, тропаеллой и тру-тру, и каждому совершенно нелюбезно высказать все, что ты о нем думаешь, чем влачить существование в центре абсолютного зла – рядом с политиками.
Хотя Данте, например, нравится смотреть, как тигры дергают друг друга за усы. Он наслаждается этим зрелищем, а затем подсчитывает, скольких из них сожрали джунгли Рапгара. Последние восемьдесят лет своей жизни он считает это одним из лучших развлечений в мире, исключая, конечно, опиум, абсент и безудержные любовные связи со всякими мало-мальски разумными существами.
Мой третий дом, самый маленький из всех – всего-то два этажа – мне по нраву. Под боком прекрасный уютный парк с высокой оградой, старыми вязами, всегда подстриженными газонами и овальным прудом, в котором плавают древние зеркальные карпы, и где всегда возятся утки. В районе более-менее нормальные соседи и никаких неприятностей. Здесь жизнь больше всего похожа на сельскую. Хотя бы тишиной.
Олл – мой приют, кто бы что об этом не говорил…
Я попросил извозчика остановиться вначале улицы, расплатился с ним и, не торопясь, пошел по тенистой золотой аллее. Здесь, как обычно, было пустынно. Казалось, что вся улица погружена в вечную дрему. Лишь изредка проедет экипаж или патруль жандармов. Возле статуи, изображавшей какого-то пса, без имени, таблички или хоть какого-нибудь ориентира, по которому можно было бы понять, в честь чего она здесь стоит, я остановился, поднял с земли красноватый ребристый лист, понюхал его и улыбнулся – запах осени в этом месте всегда казался мне сильнее, чем в других частях Рапгара.
– Кажется мои слова о том, чтобы не торопиться домой, ты воспринял совершенно буквально, – проворчал Стэфан.
– С каких это пор ты стал таким домоседом? – улыбнулся я.
– Я слишком стар для путешествий. Мне гораздо приятнее на подставке из красного дерева.
– Пока меня не было, ты спал годами. Мог бы успеть отдохнуть.
– На такой работе отдыха не бывает.
Я вздохнул, разжал пальцы, и лист, подхваченный ветром, пролетев над позеленевшим бронзовым памятником, упал под деревьями.
Мой особняк расположен в самом конце улицы Гиацинтов, в двух минутах ходьбы от парка, и северо-западным концом, ограда в ограду, граничит со старым кладбищем Невинных душ. Не слишком веселое соседство, но, по крайней мере, постояльцы древних могил не тревожат мой покой, за что я им очень признателен.
Моими ближайшими живыми соседями являются полковник МакДрагдал и чэра эр’Тавиа.
Полковник раньше командовал Третьим сводным колониальным пехотным полком. Он половину жизни провел в Магаре, воевал с местными раджами в джунглях и болотах и был из тех, кто захватил Кальгару для нашего Князя. Теперь полковник давно уже на пенсии, но продолжает носить мундир со всеми наградами и каждое утро поднимает у себя на участке бело-золотой стяг Рапгара.
Мы долго не могли найти общий язык со стариканом. Он считал меня бездельником, ведущим жизнь, недостойную настоящего мужчины, так как я «не нашел в себе сил пойти служить в армию». Я, в свою очередь, видел перед собой недалекого старого солдафона, помешанного на традициях, фыркающего в седые усы, стоило ему лишь увидеть меня. У нас не было никакого желания общаться друг с другом довольно долгое время.
