Мелисса Марр - Роковая татуировка
— Темный король и Габриэл разговаривали со смертной, — сообщила раненая рябинница, перевязывая руку.
Она придерживала зубами край бинта из паучьего шелка.
Ниалл предложил бы ей помощь, если бы не знал, что эта стражница прошла боевое обучение у глейстигов. Она была великим воином, но все, что походило на сострадание, отвергала без размышлений.
Он отвернулся, посмотрел в окно ресторана. Увидел Лесли. Девушка, наливая воду в стакан, улыбалась королеве Лета. Ничем не примечательное зрелище, но в горле у него тут же пересохло. Захотелось подойти к ней и сделать то, о чем ему и мечтать не следовало. Особенно если речь шла о смертной. Он машинально шагнул к окну, коснулся рукой стекла. Эту ничтожную преграду он мог бы смести одним движением.
Приблизиться, прижать ее к себе… Стать видимым. Хотя бы так.
— Ниалл! — Рябинница тоже заглянула в окно. — Что, там требуется наша помощь?
— Нет.
Он с трудом оторвал взгляд от Лесли, заставил мысли вернуться к привычному кругу забот. Откуда эти глупые мечты? Ведь он не первый месяц охраняет девушку. Видно, думая об Айриэле, утратил самообладание.
В приступе отвращения к себе Ниалл покачал головой.
— Ступайте домой, — велел рябинникам. — У королевы своя стража, а за девушкой я пригляжу.
Те без единого слова удалились.
Ниалл встал на привычное место, где уже много раз дожидался конца смены Лесли. Прислонился к кирпичной стене, ощутил спиной знакомые выступы. И, рассеянно глядя на идущих по улице смертных и фэйри, заставил себя думать о том, кто он в действительности и чем занимался когда-то — пока не узнал, кто такой Айриэл, и не понял, насколько тот порочен.
Чем дальше, тем яснее он понимал, что ему нельзя приближаться к Лесли. Никогда.
О, как чаровали его в былые времена смертные девушки, исполненные страсти и безрассудства, жаждущие испытать все наслаждения быстротечной жизни! Они готовы были отдаться Ниаллу за несколько ласковых слов. Теперь он все понимал и знал, что не должен тосковать по этой самозабвенной готовности, по этим головокружительным объятиям. Но иногда все же тосковал.
Незнакомый темноволосый фэйри подошел, когда девушка расплакалась, повиснув на Ниалле. Одежду она сбросила, едва успела войти в лес, и ее нежное тело уже покрывали царапины.
— Любвеобильная крошка, — заметил незнакомец.
Ниалл оттолкнул ее.
— Пьяна, по-моему. На прошлой неделе… — Девушка попыталась стянуть с него брюки, он схватил ее за руку и закончил: — Она не была так навязчива.
— Да уж. — Незнакомец усмехнулся. — Они совсем как животные.
— Смертные? — Ниалл, увернувшись от цепких рук, оказался рядом с ним. — Да, и умело скрывают это поначалу. Но потом…
Темноволосый фэйри со смехом подхватил девушку на руки. Спросил:
— А может, ты для них неотразим?
Ниалл смог наконец оправить одежду. Девушка, не в силах до него дотянуться, затихла. Перевела жаждущий взгляд на незнакомца, словно и с ним была не прочь.
Тот интригующе улыбнулся Ниаллу.
— Меня зовут Айриэл. Может, пойдем с ней куда-нибудь… — Он бросил взгляд на дорогу, что вела в город смертных. — В тихое местечко?
В глазах его вспыхнуло вожделение. Ниалл подумал, что еще не видел более прекрасного лица. К сумятице его чувств на миг прибавился страх.
Айриэл снова усмехнулся, облизав губы.
— Пойдем, Ниалл. Думаю, компания тебе сейчас не помешает.
Гораздо позже Ниалл задумался: почему он не задался вопросом, откуда Айриэл знает его имя? Почему ничего не заподозрил? Видимо, потому, что с первой же встречи почувствовал себя как на невероятном праздничном пиршестве. Они с Айриэлом сближались, и жизнь становилась все ярче — и это ему нравилось.
В течение следующих шести лет они порой не расставались по несколько месяцев кряду. Почти все время проводили в развратных утехах, и Ниалл совращал куда больше смертных, чем требовалось для него одного. Удовлетворение никогда не длилось долго, хотя он просто купался в море покорной уступчивой плоти. Иной раз они с Айриэлом оставались вдвоем, пили вина самых разных стран, путешествовали по этим странам, вкушали экзотические яства, слушали чудесную музыку и разговаривали — обо всем на свете. Это было прекрасно. И могло бы длиться вечно. Если бы однажды Ниалл не попал во владения Айриэла и не увидел там смертных.
Кого он возненавидел больше, себя или Айриэла, когда осознал собственную глупость, Ниалл не знал и сейчас.
— Это было очень давно, ганканах[9].
Голос Габриэла, перебивший страшные воспоминания, показался Ниаллу сейчас почти приятным.
Гончий пес остановился на мостовой у самого тротуара, где его мог сбить любой неосторожный водитель, но все же в относительно безопасном месте. Словно не замечая проносившихся за спиной машин, он уставился на Ниалла.
— Рябинники ушли? — спросил Габриэл.
— Да.
Ниалл взглянул на руку пса. Он почти хотел увидеть надпись, приказ Айриэла, — это позволило бы ему тут же броситься на Габриэла.
Тот понимающе кивнул. Коварно ухмыльнулся и показал Ниаллу обе руки.
— Для тебя посланий нет. Однажды у меня появится шанс оставить шрам на второй половине твоего лица, красавчик, но не сейчас.
— Говори, говори. Он все равно тебе не позволит. — Ниалл пожал плечами.
Он не боялся псов. И ушел в свое время от Айриэла. Неизвестно, по какой из этих двух причин, но Габриэл пользовался любой возможностью напомнить Ниаллу о былых страданиях. Обычно Ниалл спускал ему это. Но сегодня он был не в том настроении, чтобы терпеть насмешки. И потому добавил:
— Может, я просто нравлюсь ему больше, чем ты?
Несколько мгновений Габриэл смотрел на него молча. Потом произнес:
— Похоже, ты единственный, кто не знает ответа.
Молниеносно ударил его кулаком в лицо, развернулся и зашагал прочь.
На миг ослепнув от боли, Ниалл заморгал глазами. Придя в себя, уставился ему вслед.
С дороги Габриэла не успели отскочить двое темных фэйри. Он схватил их за глотки, сдавил, и ли-эрги безвольно обвисли у него в руках. Перекинув тела через плечо, он понесся с такой скоростью, что поднятая пыль завилась крохотными смерчами.
Жестокость предводителя гончих не удивила Ниалла. Но отсутствие на руке каких бы то ни было приказов заставило его насторожиться.
Перемирие, установившееся после смерти Бейры, не могло не сказаться на положении всех дворов. Как справляется с трудностями Айриэл, Ниалла должно было волновать лишь в той степени, в какой это касалось безопасности его собственного двора — Летнего. Но сердце сжалось на миг от необъяснимого беспокойства за Темного короля. В этом он никому и никогда не признался бы.
