С. Никин - Симбиоз
— Хозяин — барин, — пожал плечами Василич. — Приходи тогда хоть харчеваться, если что.
— Если что, приду, — пообещал я.
Игорь, попрощавшись, уехал. Василич тоже отправился домой. Я растянулся на раскладушке и, наблюдая за прыгающим по оконному отливу воробьем, незаметно провалился в сон.
— Дядь Олег, дядь Олег, — открываю глаза и вижу стоящего надо мной Артема. — Дед ужинать зовет.
Эх! Давно я не едал такой знатной снеди. Жареная на сальце картошечка, квашеная капустка, хрустящие маринованные огурчики… Мммм… И стаканчик домашнего вина, для аппетита.
— Ой, спасибо, Василич! Вот это я налопался! — поглаживаю себя по животу
— Лишь бы на здоровье, — отвечает старик. — Может, все-таки здесь переночуешь?
— Не, — поднимаюсь из-за стола. — Еще раз спасибо, но меня там ждет раскладушка и ноутбук.
Я понимаю, что он хочет поговорить о свалившейся проблеме, но что я могу ему сказать?
— Все будет в порядке, Василич, не переживай, — говорю, пожимая на прощанье руку.
— Дай то бог…
Сытость никогда не располагала к каким-либо действиям. Вот и сейчас, после обильного ужина, я бросил тело на раскладушку и отдался во власть ленивой дремы. Вывел из этого сладостного состояния ветер, бьющий в окно усилившимся дождем. Реальность вернула беспокойство. Встаю и, не включая свет, брожу по мастерским. Почти все было готово к запуску мастерских. Немало вложено средств и сил. Неужели придется все свернуть?
Подхожу к тому месту, где под листом ДСП скрыт люк. Некоторое время обдумываю родившеюся вдруг идею о том, как провести ночь. Наконец, решившись, отправляюсь на поиски шуруповерта. Спустя четверть часа выкручен последний саморез. Отодвигаю ДСП, освобождая люк.
Подземелье встречает привычной тишиной. Подвешенная на цепях плита пуста.
Зарешеченные проемы равнодушно смотрят непроницаемо-черными глазницами, не желая выдавать своей тайны. Подхожу к одному из них и решительно вдавливаю ладонь в слабо выделенный квадрат на стене… И ничего. Решетка не реагирует. А я-то был уверен, что этот квадрат является ключом. Снова пытаюсь нажимать на него. Давлю в центр, потом отдельно на каждый угол, на каждую сторону — безрезультатно. Обследую стену вокруг решетки, пытаясь найти еще какой-нибудь секретный знак. Тоже напрасно, кругом сплошной монолит, за исключением уже обнаруженного квадрата. Перехожу к следующей решетке. Результат тот же. В задумчивости машинально берусь за решетку. Пальцы с той стороны металлического прута погружаются во тьму. Осознав это, не спешу отдернуть руку, пытаюсь понять ощущения. А ощущения таковы, будто пальцы пригревает солнечными лучами. Отпускаю решетку и медленно погружаю во тьму кисть целиком. Тепло обволакивает руку. В голове возникает мысль, более похожая на постороннее внушение, что мне пока нет нужды прикасаться к этой приятной тьме. Да, именно так — нет нужды… Интересно, что за нужда поможет мне узнать скрываемую во тьме тайну?
Утром просыпаюсь от веселого чириканья. День начинается с безоблачным небом и обещает быть по-летнему жарким. О вчерашней непогоде напоминают лишь лужи, в которых весело купаются суетливые воробьи. Открываю окно, вспугнув воробьев. Они опускаются серым облачком на ближайшую березку и что-то мне сердито чирикают, стараясь перекричать друг друга. Грудь наполняет не по-городскому чистый воздух. Хорошо-то как!
Из-за дверей, выходящих в цех, доносится свист дрели. Василич уже трудится.
— Ну и здоров ты спать, я погляжу, — встречает меня с улыбкой старик. — Завтрак остыл уже, — и он указывает на верстак, на котором находится нечто, накрытое полотенцем, а рядом стоит электрический чайник.
Улыбка Василича еще больше поднимает мне настроение, укрепляя веру в благоприятный исход решения проблем.
— Вот спасибо, Василич! Ты мне прям как мать родная. Я так привыкну и останусь тут насовсем.
Старик хитро хмыкает, а я отправляюсь в санузел мыться-бриться.
День проходит в обычной суете. Лишь ближе к вечеру звонит Володька, сетует на то, что из-за меня вчера накушался изрядно, выведывая у своего знакомого из администрации сведения о наехавших на меня толстяках.
— Короче, — подытожил он, — с тебя лекарство в виде пары баклажек пива. К шести я разберусь с делами и жду тебя в офисе.
Ровно в шесть две большие стеклянные кружки, извлеченные из Вовкиного стола, были наполнены пивом и с глухим стуком столкнулись друг с другом.
— Ну, шоб тебе полегчало, — говорю я импровизированный тост. Делаю глоток, наблюдая, как приятель жадно ополовинивает свой бокал, и требую: — Ну, не томи. Рассказывай.
— Собсна, немного я и узнал, — Володька отхлебывает еще пива и блаженно откидывается на спинку кресла. — Серый сперва вообще про них ничего говорить не хотел. Пришлось к пиву присовокупить водочку, будь она неладна. В общем, слушай, что удалось узнать.
Эти братцы, через подставных лиц, уже завладели половиной города. В том числе и всеми тремя рынками. Помнишь, когда Центральный рынок выгорел почти весь? Так вот, перед этим они обратились к его владельцу с предложением продать рынок им. Продать за смехотворную сумму. Тот, естественно, послал их куда подальше. А через несколько дней случился пожар. Несколько человек погибло. Как и что было дальше, не знаю, но только рынок теперь принадлежит Сараевым, а бывший хозяин мотает срок за преступную халатность, или что-то вроде этого. Вот такие, брат, у них методы.
— Так вроде говорили, что рынок черные спалили?
— А в этом еще одна их особенность. Какие делишки ни обстряпывают эти хапуги, по городу обязательно распространяется слух, что это дело рук черномазых. Вот такие вот дела. И еще вроде как у них много на кого компромат имеется. Потому и сидят они в администрации надежно.
Помолчали. Я размышлял над тем, что дала мне эта информация. А что дала? Да только уверенность в том, что обоюдовыгодно проблема не решится.
— Да, — встрепенулся Володька. — А помнишь, осенью какая-то пьянь на мерине въехала в толпу на остановке? Так вот, это был сынок одного из Сараевых. И как ты думаешь, что ему за это было? А нифига! Папа отправил сынулю учиться в Англию, а дело то ли замяли, то ли затормозили, в связи с недостаточностью улик. Прикинь, три человека погибли на месте, еще несколько попали в больницу. Кто-то из них наверняка останется инвалидом. А им улик недостаточно! Твари!
Снова молча пьем пиво
— Вот я и говорю, — опять начинает Володька. — В нашем городе затевать какое-то серьезное предприятие опасно. Проглотят и не подавятся.
— Не знаю, не знаю. Не хочу чувствовать себя в родном городе торчком бесправным, — употребляю я армейский сленг. — А потому сделаю все, чтобы подавились.
