Тэд Уильямс - Дорога ветров
Ниски подошла к стене, тонкими пальцами подцепила одну из досок и потянула ее на себя. К изумлению Мириамели доска легко поддалась. На ее месте оказалась дыра, через которую был виден темный проход.
— Куда он ведет? — спросила принцесса.
Ган Итаи пролезла через щель, и теперь девушке были видны только ноги и подол платья.
— Это потайной ход. По нему можно очень быстро попасть в трюм и на палубу. Нора ниски, вот как его называют.
Мириамель заглянула в щель. У противоположной стены крошечной каморки стояла лестница. У самого потолка, по обе стороны от лестницы тянулся узкий и низкий коридор.
Нагнувшись, принцесса пролезла в щель и вслед за Ган Итаи начала подниматься по лестнице. Вскоре свет из каюты ниски перестал освещать им путь, и все погрузилось в кромешную тьму. Только по шороху платья Мириамель догадывалась, что Ган Итаи все еще рядом. Проход был таким низким, что приходилось ползти на четвереньках, и принцесса подобрала длинную юбку. Огромные корабельные доски усиливали эхо, казалось, что их проглотило огромное морское чудовище и теперь они ползут по его желудку.
Пройдя примерно двадцать локтей. Ган Итаи остановилась. Ее платье коснулось лица Мириамели.
— Осторожно, дитя.
Среди мрака блеснула тонкая подоска света — это Ган Итаи сняла очередную панель. Заглянув внутрь, ниски потянула за собой Мириамель. После глубокой тьмы, в которой они только что находились, трюм казался светлым и солнечным местом.
— Тише, — шепнула Ган Итаи.
Трюм был завален мешками и бочками, связанными вместе, чтобы они не перекатывались с места на место при качке. У одной стены лежал монах. Казалось, его тоже связали, чтобы не повредить во время шторма. Две длинные цепи сковывали его ноги и запястья.
— Ученый! — прошипела Ган Итаи.
Голова Кадраха оторвалась от лежанки. Его движения были такими же медленными и неуверенными, как движения побитой собаки. Голос его был хриплым и усталым:
— Это ты?
Сердце Мириамели учащенно забилось. Милостивый Эйдон, взгляни на него! Скован по рукам и ногам, словно дикий зверь!
— Я пришла поговорить с тобой, — сказала Ган Итаи. — Тебе скоро принесут обед?
— Вряд ли. Они не торопятся накормить меня. Скажи лучше, ты передала мою записку… леди?
— Да, и она пришла сюда, чтобы повидаться с тобой.
Монах замер и медленно поднес руки к лицу.
— Что? Ты привела ее сюда? Нет, нет, я не хочу ее видеть.
Ган Итаи подтолкнула Мириамель вперед.
— Он очень несчастен. Говори с ним.
— Кадрах? — дрожащим голосом спросила принцесса. — Что они с тобой сделали?
Монах соскользнул по стене, превратившись в комок призрачных теней. Глухо звякнули цели.
— Уходите, леди. Я не могу смотреть на вас и не хочу, чтобы вы на меня смотрели.
— Говори. — Ган Итаи снова подтолкнула принцессу.
— Мне жаль, что они так поступили с тобой, — сказала Мириамель, и слезы снова подступили к ее горлу. Девушка едва сдерживала рыдания. — Что бы ни произошло между нами, я никогда не могла бы пожелать тебе таких мучений.
— Ах, леди, этот мир так жесток и беспощаден! — В голосе монаха тоже звучали слезы. — Вы должны принять мой совет и бежать. Пожалуйста!
Мириамель устало покачала головой, но потом поняла, что он не видит ее в тени крышки люка.
— Как, Кадрах? Аспитис не спускает с меня глаз. Ган Итаи сказала, что сможет передать мое письмо кому-нибудь, кто переправит его… но кому? Я не знаю, где дядя Джошуа. Родственники моей матери в Наббане предали меня. Что же делать?
Темная фигура Кадраха медленно приподнялась.
— В «Чаше Пелиппы», леди, может оказаться человек, который поможет вам. Я, кажется, упоминал об этом в письме, — голос монаха звучал не очень уверенно.
— Кому я могу послать письмо? — спросила Мириамель.
— Посылайте его на постоялый двор «Чаша Пелиппы». На нем нарисуйте перо, обведенное кругом. Это будет знаком для того, кто, пожалуй, смог бы вам помочь, если, конечно, он будет там. — Кадрах с трудом поднял руку с тяжелой цепью. — Уходите, принцесса, прошу вас. После всего, что случилось, я хочу только, чтобы меня оставили одного. Мне еще больнее оттого, что вы видите мой позор.
У Мириамели не было больше сил, удерживать слезы. Лишь через несколько мгновений она снова смогла заговорить.
— Тебе что-нибудь нужно?
— Кувшин вина. Нет, лучше мех с вином — его легче будет спрятать. Это для того, чтобы тьма во мне как-то соответствовала тьме вокруг меня. — Смех монаха тяжело было слышать. — А вам — счастливо скрыться.
Мириамель отвернулась. Она не могла больше смотреть на его истерзанное тело.
— Мне так жаль, — проговорила она и скользнула в темный коридор. После встречи с Кадрахом на сердце у нее стало еще тяжелее.
Ган Итаи сказала что-то Кадраху и присоединилась к ней, задвинув за собой панель. Они снова ползли в глубокой темноте.
Оказавшись в комнате у Ган Итаи, Мириамель разрыдалась. Ниски, чувствуя себя неловко, тихо стояла в стороне, но принцесса никак не могла успокоиться, и Ган Итаи ласково обняла ее за плечи длинной паучьей рукой.
— Перестань, дитя. Ты снова будешь счастлива.
Мириамель подняла голову, развязала юбку и краешком вытерла глаза.
— Нет, не буду. И Кадрах тоже не будет. Боже в раю, почему я так одинока?!
Ган Итаи прижала ее к себе и не отпкускала до тех пор, пока не кончился очередной взрыв рыданий.
— Ничто живое нельзя связывать и мучить с такой жестокостью, — в голосе ниски звучал гнев. — Они схватили Руяна Ве, ты знаешь? Схватили прародителя моего народа. Великого Навигатора. Когда он хотел снова взойти на корабль и отправиться в плавание, его схватили и заковали в цепи. — Ган Итаи медленно раскачивалась в такт своим словам. — А потом они сожгли корабли.
Мириамель всхлипнула. Она не знала, о ком с такой ненавистью говорит ниски, но сейчас это было совершенно неважно.
— Они хотели сделать нас своими рабами, но мы, тинукедайя, мы свободный народ.
Постепенно рассказ ниски начал переходить почти в речитатив, напоминающий старую песню.
— Они сожгли наши корабли, наши великие корабли. Никогда в этом мире не будет создано подобного. Они сожгли наши корабли, они бросили нас умирать на берегу. Они говорили, что спасают нас Из небытия, но это была ложь. Они только хотели, чтобы мы разделили с ними их изгнание. А мы не нуждались в их помощи. Океан, вечный и неизменный, мог бы вечно быть нашим домом, но они сожгли наши корабли и заточили в темницу Великого Руяна. Неправильно связывать цепями того, кто не причинил тебе никакого зла. Неправильно удерживать того, кто хочет уйти.
