Андрей Стерхов - Быть драконом
Я пошарил по салону, но ничего похожего на предмет, который мог бы оставить дыру в лобовом стекле, не нашёл.
«Может, веткой пробило?» — предположил я, но что-то в такой версии мне не понравилось. Возможно простота. Поэтому заставил себя ещё раз заглянул во все щели. И опять ничего криминального не обнаружил. Но предпринятые мною поиски оказались не такими уж и бесполезными — на кресле пассажира я нашёл монету. Советскую монету номиналом в две копейки.
Сказать, что меня эта находка удивила, — ничего не сказать.
— Что за ересь! — ахнул я.
Ещё бы тут не ахнуть. Одна монета возле трупа — это одна монета возле трупа. По монете возле каждого трупов — это не две монеты возле трупов, это закономерность. Тут уже монета не просто монета, а нечто большее. Это уже не фигли-мигли, это уже — при известных обстоятельствах — некий знак. Определённо — знак.
И сразу заскакали в моей голове вопросы: «Что этот знак означает? Зачем его оставляют? Кто? Для кого?»
Представить, что некий дух-мститель из Запредельного оставляет подобные весточки, я был не в состоянии. Чего это ради древнему духу разбрасываться какими-то там монетами? И откуда у него могли, вообще, взяться? Где он и где те монеты. А вот люди такую дрянь то и дело находят в свиньях-копилках да в дырах карманов. И ещё под холодильниками. Это когда вылавливают веником заползающих туда черепах. Сплошь и рядом. А раз так, значит, дух здесь не причём. Значит, это какие-то местные, посюсторонние, разборки. И выходит, обе эти смерти (и Павла Тарасова, и Алексея Пущина) это тщательно спланированные и чётко реализованные убийства. Людей людьми. Странные, конечно, убийства, но тут возможны всякие версии, в том числе и самые, на первый взгляд, немыслимые. Например, такая, что в Городе действует тайная секта, сумасшедшие адепты которой молятся на две копейки и приносят в жертву людей вот так вот изощрённо. Или существует клуб самоубийц, члены которого оценивают свою жизнь в столь смешную сумму. Действительно, в смешную — когда-то на Руси монету в две копейки обозначали словом «грош». А быть может, орудует в городе серийный убийца, для которого монета с таким номиналом — часть мрачного имиджа.
Всякое возможно.
Люди Пределов и без содействия Запредельного способны на любой беспредел. Демоны нервно курят в коридоре.
«Или всё же дух шалит, а копейки ветром надуло? — всё же сомневался я. — Может, совпадение? Немыслимое, но совпадение?»
Тут я осознал, что в очередной раз попал в ситуацию, которую называю «Развилкой Честертона».
Как известно, в каждой из новелл саги о патере Брауне автор сначала предлагает читателям тайну, затем дает ей объяснение потустороннего свойства, а в конце заменяет их объяснениями вполне обыденными. Всегда. Это естественно, поскольку такова уж природа человеческая. Человек мечтает заглянуть в Запредельное, но рациональным своим умом решительно отвергает сам факт его существования. Но я не человек, я дракон, и мне доподлинно известно: Запредельное существует и зачастую причины на первый взгляд посюсторонних явлений находятся именно там.
Зачастую, но не всегда.
Определиться, с запредельным в данном конкретном случае столкнулся или нет, всегда сложно. Даже когда фактов полно. А я находился лишь на начальном этапе расследования, поэтому с фактами у меня было не густо.
В пользу потусторонней версии событий говорили акт осквернения могилы и древний амулет, против — отсутствие энергетических следов запредельного (во всяком случае, я их пока не видел) и эти — состоящие из грубой, бездуховной материи — двухкопеечные монеты.
Немногочисленные аргументы «про» и «контра» уравновешивали друг друга. Я нуждался в дополнительных. Остро нуждался. Поэтому, отвергнув замечательный совет Теодора Рузвельта: «Делай, что можешь, с тем, что у тебя есть, и там, где ты находишься», немедленно отправился за новыми фактами на одиннадцатый километр Озёрного тракта.
По дороге меня не оставляла мысль о монетах, уж больно они меня изумили. Копейки эти. Копеечки.
Припомнилось вдруг, что слово «копейка» этимологией восходит к копью Охотника На Драконов по имени Егорий Смельчак. Этого безжалостного к нашей расе парня издревле на Руси почитают за святого: и на монеты его, и на гербы, и в святцы, и храмы в его честь возводят и даже орден боевой его имени учредили. А как не учредить, если вызывает уважение? Есть среди людей посвящённые, знают они, что не так уж и много было за всю историю человечества удачливых драконоборцев.
Охотников во все времена было пруд пруди, а вот тех, кто сумел завязать хвост дракона в узел — раз-два и обчёлся. Гильгамеша, Беллерофонт, Персей, Ясон, Сигурд, Кересаспа, Жевзик Дратевка, Егорий-Григорий этот самый, который Победоносец, Салуян Кривой Нос, Никита Добрый, Макс Лаутт, братья Тукша Ых и Ешка Ых. Ланселот ещё… Хотя нет, Ланселот не в счёт. Пиарил он себя, конечно, по-чёрному. Особенно перед дамами любил залиться соловьём. Типа: «Мадам, поверьте, я был девятнадцать раз ранен легко, пять раз тяжело и три раза смертельно». И ля-ля-ля. И бла-бла-бла. Но Охотник из него был как из меня теннисистка Шарапова. Никакой.
А вот вышеназванные действительно были рыцарями без страха и упрёка. Доблестными, великими воинами. Своё дело знали — у каждого на счету десятки поверженных драконов. Что не имя, то легенда.
Было время.
От начала начал и до позапрошлого века.
Что касается позапрошлого, девятнадцатого века, то имён он нам почти не оставил, ибо все серьёзные Охотники к 1799 году собрались в Легионе Безымянных Героев. Они охотились на нас инкогнито, утверждая, что сражаются не ради славы, но во имя правого дела.
Называть геноцид «правым делом» — это, конечно, сильно. Но люди есть люди. Их не переделать.
К слову сказать, не долго Легион просуществовал. Чуть больше века. Что-то там между собой не поделили легионеры, рассорились, чуть до смертоубийства дело не дошло. Оно и понятно: пусть и Охотники, но всё же люди, а людям свойственно желать славы. Даже деньги иной раз могут поделить по-братски, славу — никогда. Хлебом не корми — повесь фото на доску почёта. Объяви самым-самым. Поставь высшую оценку. Подними в рейтинге. Назови непревзойдённым. Возвысь над остальными.
Из-за таких вот дешёвых понтов и выродился Легион, разбился в 1902 году на кучу небольших кланов.
Из Охотников прошлого века Эдди Крепыша можно вспомнить из клана Мечека. Из клана Торчика: Стива ван Зандта, Гошу Настырного и Винсента Пасторе. Из клана Брро: Данко Могилевского и Хижика Зловоя-младшего, которого Щгенк-Смуртф-Хман завалил восемь лет назад в Праге на площади перед ратушей. Кого ещё навскидку?
