Линн Флевелинг - Месть Темного Бога
Взгляд, которым его встретил Серегил, выражал только нетерпение, но юноше показалось, что тот не спускал с него глаз, пока Алек собирался в дорогу.
Серегил сунул арфу под мышку и подошел к хозяину, чтобы попрощаться.
— Пусть в сумерки тебе улыбнется удача, — шепнул старик, пожимая ему руку.
— Тебе тоже.
ГЛАВА 4. Вольд
Вольд — самый крупный торговый город в северных землях — своим процветанием был обязан Золотому пути, бурному потоку, носящему название Галлистром, и крошечному желтому цветочку.
Золотой путь начинался у подножия Железных гор: там находились рудники, в которых драгоценный металл добывали с незапамятных времен. Потом в Керри из руды выплавляли золото, отливали большие плоские круглые слитки и зашивали их в огромные тюки, набитые шерстью. Шерсть овец местной породы, отличавшаяся особой мягкостью и тонкостью, тоже служила источником богатства для местных жителей. Однако все-таки основной целью ее упаковки вместе с золотыми слитками была защита драгоценного металла:
дорога изобиловала опасностями, и главной опасностью были разбойники. Каждый тюк весил столько же, сколько два взрослых мужчины, и украсть его было нелегко. К тому же благодаря набитой внутрь шерсти такой тюк не шел ко дну, даже если падал в воду одной из многочисленных рек и речек, пересекавших Золотой путь. Тюки везли на запряженных быками повозках, а потом в Боерсби перегружали на баржи, и могучая река Фолсвейн несла их в Нанту — порт на побережье Майсены.
Пустынные земли между Керри и Боерсби купцы пересекали, объединившись в большие караваны, охраняемые наемными солдатами. Последним безопасным пристанищем между Черным озером и Боерсби был Вольд, стоящий на берегу Галлистрома.
В отличие от спокойного Бритуина Галлистром обладал стремительным течением, был глубок и широк. Начинаясь в Железных горах, он пересекал Озерный лес, и единственной относительно безопасной переправой служил когда-то паром при впадении реки в Черное озеро. Пока повозки ждали на берегу, они становились легкой добычей бандитов, да и сам паром в весенний паводок нередко переворачивался, и драгоценный груз, люди и быки гибли в бурных водах.
Потом на месте паромной переправы построили широкий каменный мост, и маленькое поселение на берегу превратилось сначала в деревню, а вскоре и в город: окрестности оказались богаты растениями, дававшими прекрасные красители. От одного из них — крошечного желтого вольда — город и получил свое название. Из цветков вольда с добавлением других росших между Черным озером и Озерным лесом трав люди научились получать краски всех цветов радуги — гораздо лучшие, чем все, что производилось на юге. Красильщики, ткачи, сукновалы поселились в Вольде, потому что спрос на шерстяные ткани из здешних мест рос с каждым годом Рулоны мягких ярких вольдских сукон ценились на юге почти так же, как и золотые слитки. Ко времени, когда Алек впервые попал в Вольд, это был процветающий центр ремесел, город, контролирующий мост через Галлистром, окруженный надежными деревянными стенами.
Солнце коснулось горизонта, когда Серегил и Алек приблизились к воротам в стене, выходящим на берег озера. По водной глади скользили рыбачьи суденышки под разноцветными парусами, спешившие укрыться в городе на ночь.
— Вроде бы еще рано, чтобы ворота оказались заперты, — пробормотал Серегил, натягивая поводья. — Сколько раз я ни бывал здесь раньше, всегда они оставались открыты еще долго после захода солнца.
Алек огляделся по сторонам:
— И стены к тому же надстроили.
— Назовите себя и скажите, по какому делу прибыли, — раздался откуда-то сверху равнодушный голос.
— Арен Виндовер, бард, — ответил Серегил, сразу же демонстрируя несколько напыщенные манеры Арена. — Со мной мой подмастерье.
— Виндовер, вот как? — Стражник свесился через парапет, чтобы получше разглядеть путников. — Верно, я помню тебя! Ты еще выступал на весенней ярмарке и оказался лучшим из всех певцов. Проезжай, господин, вместе с пареньком.
Калитка в воротах распахнулась, и Серегил и Алек, пригнувшись, въехали в нее. Стражник, молодой парень в кожаной куртке, протянул им укрепленную на длинной ручке корзинку для въездной платы.
— Медную монетку за каждую лошадь и по полпенни с человека, господин. Надо же, в городе не было ни единого барда или скальда с самой весны! Где ты будешь выступать на этот раз?
— Собираюсь начать с «Трех рыбок», но надеюсь потом перебраться куда-нибудь поближе к благородным господам, — ответил Серегил, жестом предлагая Алеку заплатить въездную пошлину, — Как мне помнится, так рано ворота никогда не закрывали. Да и стражи больше обычного, не так ли?
— Еще бы, господин, — ответил стражник, качая головой. — За последние два месяца разбойники трижды нападали на караваны — и не дальше чем в десяти милях от городских стен. Купцы бесятся, как ошпаренные кошки, вопят, что власти Вольда должны охранять дорогу. Ну а мэр больше опасается, как бы кто не напал на сам город. Вот мы и надстроили стены и усилили охрану. Правда, все поутихло, когда появились эти южане.
— Южане? — Алек отметил, как искусно Серегил изобразил удивление.
— Ага. И подумать только — из самого Пленимара! Благородный Боранеус прибыл, чтобы вести переговоры о торговле, как я слышал.
Боранеус? Алек искоса бросил взгляд на Серегила. Это имя было ему знакомо — когда он подслушивал в домике слепого старика, оно упоминалось… И еще одно — начинающееся на М…
— Привел с собой целый отряд, — продолжал стражник. — Дюжины две солдат, а то и больше. Мы не знали, что и думать, когда известия о них дошли до города, но все обернулось хорошо. Ну и нагнали же они страху на разбойников, скажу я вам! Правда, трактирщики жалуются, что солдаты буянят, но платят они хорошо, и не медью, а серебром. Тебе тоже, господин, от них что-нибудь небось перепадет.
— Я рассчитываю на лучшее. — Откинув плащ, Серегил достал серебряную монетку из собственного кошелька и кинул ее охраннику. — Благодарю за полезные сведения. Выпей за мое здоровье в «Трех рыбках».
Солдат с довольным видом сунул монетку в карман и помахал им вслед.
Оказавшись внутри городских стен, Серегил и Алек по извилистой улице направились через центр города к рыночной площади, раскинувшейся по обе стороны моста через Галлистром.
Вдоль улиц тянулись канавы, по которым текли разноцветные вонючие потоки — отходы производства многочисленных красилен. Там, где жили горожане побогаче, над канавами были сделаны деревянные тротуары, чтобы пятна краски, не дай Бог, не попали на нарядные одеяния. От красильни к красильне целый день грохотали по мостовым повозки, груженные сырьем для производства красок. Даже лохмотья нищих были в этом городе окрашены в веселые цвета, а бродячие собаки и роющиеся в помоях свиньи поражали необычностью своей раскраски. К скрипу колес добавлялся ритмичный стук ткацких станков, и поперек узких улиц сушились яркие полотнища свежеокрашенных тканей. Все это придавало городской суете вид постоянного праздника.
