Наталия Осояну - Невеста ветра
Это было похоже на взрыв. Вихрь сиреневого пламени тотчас охватил ее со всех сторон, страшной болью полоснул по нервам. Все кругом было опутано сиренево-алыми нитями — как человек может переносить такую боль? Из бездны, объятой пожаром, на Эсме смотрели двое — одно сознание принадлежало человеку, а вот другое показалось ей чуждым, хотя одновременно было в нем что-то знакомое, что-то из прошлого. Эта чуждость внимательно наблюдала за каждым движением Эсме, словно дикая кошка, заслонившая котят от охотника, — стоит только сделать шаг, и…
Эсме чуть не упала, но ее поддержал один из матросов. Его грубые руки были словно каменные, хоть он и постарался не сделать ей больно. Крылан стоял по другую сторону стола.
— Вы должны были сказать, что он…
Слово «магус» она не произнесла, потому что человек-птица внезапно напрягся. Да, перед ней был небожитель, но даже ему не полагалось иметь двуликую душу… по крайней мере, Велин никогда не рассказывал о подобном, и в книгах ничего похожего ей не встречалось. Обе сущности переплелись так тесно, что невозможно было определить, где заканчивается человек и начинается чуждость. Они были вместе и врозь одновременно.
— А что, это стоит дороже? — Крылан поднял бровь. Его бирюзовые глаза смотрели не мигая. — Нет проблем, только назовите цену.
— Не говорите глупостей! — Эсме закашлялась. — Я… моих сил может на него не хватить! Вы хоть понимаете, что ему грозит, если я не справлюсь?
— А ты справься, девочка. — Крылья шевельнулись, на пол упало длинное черное перо. — Велин должен был заметить в тебе что-то… этакое, раз взял в ученицы.
Кулаки Эсме разжались; она закрыла глаза и попыталась выровнять дыхание. Неважно, кто они такие — хотя не догадаться, что перед ней пираты, могла бы только совершенная дурочка, — и неважно, что произошло. Окровавленный беспомощный магус лежал на ее столе — ничего подобного за прошедшие десять лет не случалось ни разу.
«Зеленого снадобья тут будет маловато…»
— Помогите мне, — попросила она вполголоса. — Там, в открытом сундучке, три флакона — зеленый, красный и черный. Возьмите красный… — Крылан только-только сообразил, что она обращается именно к нему, и с явной неохотой подчинился. Эсме приняла флакон и, прежде чем выпить снадобье, добавила: — Если вдруг я упаду… это вполне вероятно, так что будьте начеку… так вот, если я упаду и не поднимусь сама, заставьте меня выпить черный флакон, но не весь, а половину. Понятно? Не забудьте. Если я выпью больше, то умру, если меньше… — она покосилась на стол. — Ваш друг потеряет руку.
Крылан нахмурился, но ничего не сказал.
Красное зелье обожгло горло…
В отблесках сиреневого пламени кружились серые тени, их было пугающе много. Итак, она спасает головореза, у которого руки по локоть в крови, рискует жизнью ради него… но так и должно быть. Заступница не делает различий.
Должно быть, сейчас он полностью во власти серых теней — призраки, отблески душ тех, кого незнакомец отправил на встречу с Великим штормом, не упустят возможности поиздеваться всласть над своим убийцей.
Что ж, пора начинать.
Нужно было не просто смотать боль в клубок и зашить полотно там, где виднелись прорехи, — поначалу следовало спрясть нитку, а потом сесть за ткацкий станок. Иначе просто нечего было зашивать.
Эсме чувствовала, что незнакомец почти сошел с ума от боли, и лишь чудо удерживает его сознание у последнего рубежа, за которым ни один целитель не поможет. Странное чужеродное присутствие уже не беспокоило девушку, но она понимала, что стоит ошибиться хоть в чем-нибудь, и чуждость набросится на нее, разорвет в клочья.
Вертись, веретено…
Она не знала, сколько времени прошло. Красное зелье закрывало для целителя мир людей, и всегда оставалась угроза, что дверь за спиной так и не откроется. Велин сказал однажды: «Целитель проникает в такие глубины, куда и сам человек не всегда добирается. От целителя нет секретов». Это было правдой, и потому иной раз Эсме больше нравилось лечить гроганов — после них не нужно было чистить память от призраков чужих воспоминаний.
Нить получалась хорошая, ровная. Эсме жалела, что так и не успела спросить Велина, что он видит: нити? что-то другое? Образы иголок, веретена, ткацкого станка были ее собственными. Каждый целитель представляет происходящее по-своему, но важен лишь результат. Со стороны это выглядело еще более странно — сейчас, должно быть, разверстая рана на руке ее пациента заживала сама по себе: тянулись нити сухожилий, кровь наполняла сосуды, новая кожа темнела, сливаясь со старой. Эсме знала, что все получается, чувствовала — и была весьма довольна собой. Она принялась зашивать мелкие прорехи, лишь теперь позволив себе проявить любопытство — раньше ей не приходилось лечить магуса.
Пламя души у человека было белым, а у магуса — лиловым.
Полотно осталось таким же, и мыслеобразы точно так же проплывали мимо, становясь все более юркими и… все… более… яркими…
…на вершине башни горит золотая звезда — светит в ночи тем, кто сразился с Великим штормом и победил, а теперь торопится домой. Но мой отец не вернется, да?
…бездна вверху, бездна внизу. Заступница, брось меня здесь — не надо больше поддерживать мою слабую искру, ты слишком жестока, Заступница. Руки устали цепляться за скользкое обгорелое бревно, пальцы вот-вот разожмутся. Тень мелькает в глубине — или в небе? Кархадон или стервятник, какая разница…
…платье — фиалковый шелк, нежное кружево. Ей понравится, как ты думаешь? Она любит фиалки. Любит. Фиалки. И не надо мне говорить, что…
Эсме уколола палец иголкой и внезапно почувствовала страшную, смертельную усталость. Чуждость тоже ощутила, что происходит что-то нехорошее, но атаковать не стала — лишь подобралась, напряглась.
«Не хочу, не хочу, не хочу…»
Сколько времени пройдет здесь, пока там, с той стороны, уже поздно будет что-то исправить? Крылан сделает все, как она сказала, но это будет неправильно, потому что работа почти закончена; осталось лишь несколько порезов, не опасных для жизни, ради них пить черную дрянь — все равно, что стрелять по чайкам из портовых пушек. Велин лишь однажды пил это снадобье, и…
Сон охватил Эсме, лишил ее голоса. Иголка выпала из обессилевших пальцев.
Чуждость пробралась сквозь лабиринт сиреневых нитей и оказалась почти рядом. Эфемерный сгусток тьмы, не серая тень, нечто иное… Может, именно это остается от целителей, не рассчитавших силы?
