Варвара Лунная - Дарёна
Белка закивала и поспешила уйти в свой угол. Там она плакала, не зная как поступить. Если по совести, то надо было пойти и людям все рассказать. Но брат ведь, родная кровь. Да и мать ей жизни не даст, коли она кому скажет. Но ведь Дарёна и Ярко, того и гляди сиротами останутся. Стан же им вместо отца. На Ярко Белка давно поглядывала. Да и он ее без внимания не оставлял. Но мать все одно выпорет, если кому сказать, Зайко она больше остальных детей любила. Дарёну и Ярко было жаль, но себя жальче. И мать права, – убеждала себя девушка, – бредит Малинка, примерещилось ей что-то вот и болтает, – с этими мыслями она и уснула.
Кабаний Лог был небольшой деревней, едва ли два десятка дворов там насчитывалось. Но все жители, как один, да еще те, что в лесу жили, собрались на площади для суда над Зайко. Сам Зайко, со связанными за спиной руками, стоял понурив голову, по бокам его сторожило два дружинника. Зайко в руки стражи отдала не сестра, он сам, в пьяном угаре, поделился с собутыльниками на постоялом дворе в Дубках, что жена у него гулящая, но он проучил и ее и ее полюбовника. Ее кулаком, его топором. Там и скрутили. Ночь Зайко провел в остроге, а утром, князь велел устроить суд в Кабаньем Логе. Кабаневичи собрались все как один и взволнованно переговаривали. Кто-то верил что Зайко виноват, кто-то заявлял что его оговорили. Когда появился князь Лей, споры затихли. Никто еще не видел как судит князь, всем было любопытно. Князь сел, на специально принесенный для него стул. За спиной князя, чуть в стороне от селян, стояли люди из Дубков. Не так далеко друг от друга деревни стояли, люди хорошо знали соседей, и дубчане тоже пришли посмотреть на княжий суд. Был среди дубчан и кузнец Добр.
– Тебя обвиняют в том покушении на кузнеца Стана, – жестом заставив толку затихнуть, начал князь. – Есть что ответить?
Зайко бросил на князя злой затравленный взгляд и промолчал.
– Кто его обвинил? – подождав, спросил князь.
– Я, княже, – вышел вперед трактирщик из Дубков.
– Назовись.
– Я Бовр, трактир я держу в Дубках, – мужик мял шапку в руках.
– Рассказывай, – подбодрил трактирщика воевода, что за плечом у князя стоял. – С чего ты взял что он кузнеца порубил?
– Так сам он и похвалялся. То много людей слышало, – Бовр оглянулся на односельчан, некоторые их них закивали, готовые подтвердить слова свидетеля.
– О чем говорил? – спросил князь.
– О том что жена у него гулящая. О том что наказал он и ее и ее хахаля. Жалел что ее до смерти не забил. Говорил следовало как и кузнеца, топором, а не кулаками.
Кабаневичи пораженно охнули и снова зашумели. Князь поднял руку, призывая народ к тишине.
– Что скажешь на это, Зайко? – обратился он к связанному. – Правду Бовр говорит?
– А если и так, – с вызовом спросил Зайко. – Кабы твоя жена с другим тискалась, стерпел бы?
– Не правда это, – рванул вперед Ярко, он красным был от злости. – Ни кого Стан не тискал.
– Тише Ярко, – зашипели на парня, оттаскивая его обратно в толпу.
– Что скажете люди? – громко спросил князь. Дело принимало совсем другой оборот. Одно дело, если кузнеца зарубить просто по злобе пытались. Другое если он чужую жену из дому свести хотел. Люди зашумели.
– Не княжье это дело, семейные ссоры лезть, – закричала Белёна, мать Зайко. – Провинилась Малинка, муж ее проучил.
– Не правда это, – выскочила перед князем мать Малинки Жалена. – Никогда Малинка гулящей не было, да и кузнеца она не привечала никогда. А Зайко ее едва жизни не лишил. Дите не рожденное угробил.
Люди снова неодобрительно зашумели.
– Приведите сюда его жену, – велел князь.
Люди ушли и вскоре, под обе руки привели Малинку. На нее все еще больно было смотреть. Синяки на лице из багровых стали сине зелеными, стоять сама она еще могла с трудом, болью на каждый шаг отзывались сломанные ребра, на перевязи была левая перебитая рука. Бабы заохали, мужики недобро зароптали.
– Как тебя зовут? – обратился князь к женщине.
– Малинка, – едва слышно ответила та, ей было страшно и стыдно. Люди смотрели, люди судачили. Свекровь глядела так, что кабы взглядом убивать можно было, уже убила бы.
– Мужа твоего судят Малинка за то что кузнеца Стана он убить пытался. Он говорит за то убивал, что ты кузнеца привечала сильно.
– Не правда это, – крик вырвался будто сам собой, страшно было Малинке, но такие обвинения публично терпеть не моглось. – Не правда, – она заплакала. – Никогда я на Стана даже не глядела. Не правда.
– Врешь, змея, – вскрикнула Белёна. – Все видели как он на тебя смотрел.
– То я на нее смотрел, не она, – раздалось у людей за спинами. Все повернулись, позади, стоял Стан. Едва на ногах стоял, с двух сторон поддерживали его Желан и Дарёна. И хоть старался Желан на себя большую часть ноши взять, Дарёна дышала с трудом. Ее тут же подменил Ярко, и девушка упала на траву у ног братьев.
– Стан, – кивнул князь. – Не рано ли поднялся?
– Полюбовники они, – закричала мать Зайко. – Любит он Малинку. Сватал даже.
– Сватал, – кивнул Стан тяжело. – Только она замуж за меня идти отказалась.
– А потом? – спросил князь.
– Что потом? – зло скрипнул зубами Ярко. – Даже боги любить запретить не могут, но она мужняя, и Стан это принял.
– Вот так и принял? – Лей Суровый криво усмехнулся.
– Никогда Малинка полюбовницей мне не была, – четко и громко проговорил кузнец.
– Врешь, – дернулся в руках охраны Зайко.- Коли не была, чего ж ты на нее смотрел все время. Я видел как ты смотрел.
– Смотреть на баб не возбраняется, даже на чужих, – подал голос воевода. – Коли измены не было, преступление Зайко совершил, не правый суд.
– А кто кроме Стана подтвердит что не было? – Белёна сына так легко отдаваться не собиралась.
– Не было, – в один голос крикнули Ярко и Желан.
– Вы ему братья, вы что угодно скажете.
– Она его боялась, чудищем почитала, – едва слышно сказала Дарёна, вставая с земли.
– Громче говори, девица, – велел воевода. – Коли есть что в защиту кузнеца сказать, скажи.
– Сестра это Стана, она соврет не моргнет, – снова встряла мать Зайко.
– Помолчи, – хмурясь велел князь. – Выйди сюда, – поманил он Дарёну.
Девушка испуганно оглянулась на братьев, но Желан кивнул и даже подтолкнул вперед. Селяне расступились, давая девушке пройти и подбадривая ее. Она вышла и встала рядом с Малинкой. Взглянула на ту и ужаснулась и тут же забылась злость на бывшую подружку, простились обиды, брату нанесенные.
– Говори, – велел князь, но Дарёна подняла на него глаза и голос пропал, ей было до смерти страшно. Она оглянулась, но братья далеко стояли.
– Не было ничего у Малинки со Станом, – едва слышно прошептал Дарёна. – Боялась она его.
