Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – сеньор
Сигизмунд обернулся, крикнул:
– Это город называется Ленгойтом!..
– Да хоть Нью-Липцами, – ответил я. – Ты уже придумал, как провезешь через ворота эту голосистую?
Он остановился, в глазах тревога.
– Голо… простите, как? Ах да…
– Прикрой, – посоветовал я, – хотя бы плащом. Да и сам не будешь так в глаза бросаться своим крестоносительством.
Город огражден деревянным частоколом, коза перескочит, тем более те козы, которых мы только что встретили, поджарые, как бегуны-марафонцы, без капли жира, зато рога как отточенные острия рыцарских копий. Ворота тоже деревянные, на ночь, похоже, запираются, но сейчас распахнуты настежь. Воздух распарывает резкое блеяние овец, целое стадо теснится, мохнатые тушки стараются пропихнуться раньше других, будто в городе не бойня, а молодая трава на халяву.
По обе стороны ворот по трое крепких стражей, немолодые, уверенные, отборные, почти омоновцы. Их цепкие взгляды обшаривали даже овец, ни одна не пронесет в город контрабанду или неучтенную валюту, вслед за овцами медленно двигались две подводы, а следом – трое купцов с навьюченными лошадьми.
Нас заметили и прощупали взглядами еще до того, как приблизились к воротам. Мне, однако, показалось, что моего коня рассматривают даже внимательнее, чем меня, а на меня посматривают так… с каким-то снисхождением, как на калеку. Мы двигались медленно, блеющие овцы наконец втянулись в слишком узкий для них проем, ближайший к нам страж, крупный и вообще поперек себя шире дядя в толстой коже доспеха, сказал властно:
– Остановитесь, гости дорогие! С какой целью, откуда?.. Зачем?
Второй добавил почти весело:
– С какой целью? Правда ли, что шпионы?
Я кивнул, сказал в том же тоне:
– И собираемся совершить вдвоем переворот в городе. Кстати, эта не ваша? Сэр Сигизмунд, покажи.
Сигизмунд откинул край плаща, страж посмотрел, звучно причмокнул:
– Нет, но можете оставить нам.
– Как пошлину? – спросил я.
Сигизмунд воззрился на меня в великом негодовании.
Страж сказал весело:
– Нет, пошлину отдельно.
Я покачал головой.
– Разве по нас не видно, что такие вот олухи, спасающие девиц от дракона… или не дракона, не ездят с мешками, полными золота? Впрочем, пара серебряных монет у меня где-то завалялась. Но самим придется идти по городу с протянутой рукой. Авось кто-то накормит.
Я вытащил две серебряные монеты, страж поймал обе на лету. Старший тут же смахнул с его ладони, словно взлетевших мух, рассмотрел, попробовал на зуб. Я сделал скорбное лицо. Старшой махнул:
– Поезжайте!.. По этой же улице, в самом конце, хороший постоялый двор. Если у вас завалялась еще одна такая же, хорошо накормят и спать уложат.
– Спасибо, – сказал я и добавил вежливо: – Добрые люди.
Они захохотали, словно я отмочил крутейшую шутку юмора, прям прикололся, а мы с Сигизмундом въехали в город. Народ останавливался поглазеть на нас, рыцари везде – штучный товар, я сказал настойчиво:
– Сэр Сигизмунд, если не дадите свободу милой девушке, я вас начну подозревать.
– Сэр Ричард!
– Да-да, – сказал я твердо. – Почему не отпускаете?
– Да она же… не одета!
– Тем более, – сказал я неумолимо. – Эй, чадо! У тебя в городе есть какая-то родня? Ты сама откуда?
Из-под плаща показалось разрумянившееся лицо, глаза блестят, до чего же эти женщины, как и козы, быстро осваиваются в любой обстановке, про себя в качестве жертвы уже забыла, как забыла бы любая коза, уже устроилась жить под рыцарским плащом.
– Я из Горелых Пней, – пискнула она звонким, почти детским голоском. – Это такое село.
– Где оно?
– Мы его проехали, – сообщила она невинным голосом.
Сигизмунд открыл и закрыл рот, я сказал строго:
– Чадо, ты умеешь устраиваться, вижу. Ты бы и у дракона сумела прижиться. Это очень важное качество женщины, признаю. Даже самое важное. А теперь ответствую, как Томлинсон перед святым Петром: здесь в городе родня есть? Хоть какая-то?
Она заколебалась, но я смотрел строго, она сказала тихо:
– Есть, двоюродная тетя… Такая противная.
Я кивнул Сигизмунду:
– Отпусти ребенка. Плащом придется пожертвовать, но ты, надеюсь, не очень жадный?
– Сэр Ричард, – воскликнул он возмущенно. – Как вы можете?
– Не дашь? – спросил я. – Да, плащ больно красивый…
По лицу Сигизмунда видно, что плаща и в самом деле жаль, роскошный плащ, великолепный, чьи-то девичьи ручки вышивали, кто-то мечтал, что будет укрываться и вспоминать ее ясные очи, румяные щечки и милые ямочки.
Девушка осталась посреди улицы, на шее кольцо с цепью, так и пошла, бедная, может, к кузнецу надо бы, но ладно, хватит и того, что плащом обогатилась. Я подмигнул ободряюще, схватил коня Сигизмунда за повод и пустил своего галопом. Дома замелькали по обе стороны, кто-то испуганно вскрикнул, а через несколько минут кони оказались перед распахнутыми воротами постоялого двора.
Сигизмунд пропустил меня первым, я передал поводья слугам, что заверили насчет отборного овса и ключевой воды, я смолчал, что мой конь и камни жрет, а то в самом деле нанесут камней, всем на такое чудо посмотреть захочется, отряхнул на крыльце пыль и толкнул дверь.
Запахи не сшибли с ног, как бывало раньше, здесь даже не запахи, а скорее ароматы, пахло жареным мясом, но хорошо прожаренным, по запаху чувствовалась его нежность, мягкость, в воздухе плыло слабое ощущение изысканных специй. А если и не изысканных, я их все равно не отличу от неизысканных, то хотя бы не грубых.
Я сел за свободный стол, быстро оглядел помещение. Чистое, просторное, большие окна, столы тоже чистые, ни одной собаки под столами. Правда, я ничего против собак не имею, уже сам привык бросать им под стол кости. Даже посетители тоже сравнительно чистые, хотя народ с виду достаточно простой.
Подошел человек в белом фартуке, похожий разом на официанта и на хозяина.
– Обедать?.. Или только пить?
– И пиво тоже, – ответил я. – В смысле, кроме всего, что полагается двум усталым рыцарям с дальней дороги… Сэр Сигизмунд, идите сюда!.. Нам понадобится еще и просторная комната. Кровати, пожалуйста, раздельные.
Он посмотрел на Сигизмунда, тот опустился с другой стороны стола, взгляд оценивающе скользнул по шлему с красным крестом на коленях молодого рыцаря.
– Комнату?.. Да еще просторную?
Я бросил на стол две серебряные монеты.
– Если не поторопишься с едой, начнем грызть стол.
Он взял монеты спокойно, с достоинством, все-таки хозяин, не слуга, осмотрел, на губах появилась скупая улыбка.
– Все будет. У нас хорошо готовят.
– Верю, – ответил я. – Пахнет здорово.
Он ушел, я посматривал на людей, Сигизмунд сидел угрюмый, бросал по сторонам недоверчивые взгляды.
