Терри Гудкайнд - Закон девяток
«А имена хотя бы можете назвать?» — крикнула какая-то женщина, махавшая авторучкой, чтобы привлечь к себе внимание.
Представитель молча взирал на толпу репортеров; наконец взгляд его пополз вниз.
«Сержанты Джон Тинни и Питер Славинский».
Затем он принялся произносить их фамилии по буквам, чтобы журналисты не наделали ошибок. Алекс между тем чувствовал себя так, словно его закатали в ледяной студень.
— Да, они ломают людям шеи, — уставившись на экран, произнесла мать мертвым голосом. Алекс, правда, еще надеялся, что она просто повторяет вслух услышанное. — Ищут ворота.
Ее глаза расфокусировались. Алекс знал: она вновь погружается во мрак. Опыт показывал, что, когда глаза матери теряли осмысленность, она потом неделями ни с кем не разговаривала.
В кармане завибрировал мобильник. Очередная эсэмэска от Бетани. Он мысленно послал ее к чертям и ласково обнял мать за плечи.
7
Алекс некоторое время просто сидел, прижимая к себе мать и пытаясь вообразить, что за безумие ее преследует. Похоже, она уже не понимала, что рядом находится сын.
Беда в том, что у него не осталось надежды. Врачи говорили, что миссис Рал никогда не поправится, никогда не станет прежней, и ему с этим надо смириться. По их словам, повреждения головного мозга необратимы, и хотя сами медики не понимали их причину, они уверяли, что побочным следствием является буйное поведение. В общем, ничего нельзя исправить, заявляли они.
Через пару минут Алекс ласково уложил мать на постель. Она была безвольной, как матерчатая кукла: ворох костей и мышц, мешок крови и внутренних органов, находившихся под управлением рудиментарного разума, а зачастую сосуществовавших вообще без какой-либо сознательной связи. Алекс взбил подушку, положил ей под голову. Глаза матери были устремлены в потолок. Насколько он знал по опыту, сейчас она не понимала, где находится и что происходит. Другими словами, была практически мертва для внешнего мира, просто ее тело еще не успело осознать этот факт.
Он стянул шаль с зеркала, аккуратно сложил и вернул на место в шкаф, после чего вновь присел на краешек материнской кровати.
Когда в кармане зазвонил телефон, он извлек его и ответил на вызов.
— Эй, именинник! — прощебетала Бетани. — А у меня для тебя большой сюрприз!
Алекс усилием воли не дал досаде прорваться в голос.
— Ты извини, но…
— Я стою напротив твоего дома!
Он сделал небольшую паузу.
— Моего дома?
Ее развеселый голос приобрел флиртующий оттенок.
— Вот именно!
— Что ты там делаешь?
— Как? — выдохнула она легким интимным шепотом. — Тебя поджидаю. Хочу сделать подарок.
— Спасибо, Бетани, но мне ничего не нужно, честное слово. Не трать зря деньги.
— А деньги тут ни при чем, — сообщила она. — Давай-ка, именинник, тащи свой задик домой. Сегодня тебя ждут постельные скачки.
Теперь Бетани уже всерьез докучала Алексу. Впрочем, не так-то легко об этом сказать вслух. Ему не хотелось устраивать перепалку с едва знакомой женщиной. Какой смысл?
— Послушай, Бетани, я что-то не в настроении…
— А вот это предоставь мне. Я тебя живо приведу в нужное состояние. Ты сегодня должен быть счастливым, а я как раз такая девушка, которая сделает твой день рождения особенным.
Бетани была довольно привлекательной особой — пожалуй, даже соблазнительной, — однако чем больше Алекс с ней общался, тем менее интересной ее находил. В ней не было ничего, кроме внешнего лоска. Она не годилась для сколько-нибудь осмысленных бесед, хотя и не по причине полного отсутствия интеллекта. Просто ничем стоящим она не интересовалась. Хуже того, Бетани являла собой живой образчик поверхностности и даже активно культивировала такое отношение к жизни. Она привлекала внимание лишь маниакальной сосредоточенностью на их отношениях и стремлением к веселому времяпрепровождению… по крайней мере в ее собственном толковании.
— Не могу я сейчас, — буркнул он, стараясь все же не демонстрировать гнев.
Бетани издала долгий горловой смешок.
— О, я уверена, что сможешь… Ничего, не беспокойся. Просто беги домой, а уж Бетти позаботится обо всем.
— Я сейчас у матери.
— Думаю, для тебя я могла бы придумать нечто более увлекательное. Обещаю. Дай мне только шанс, и эти именины ты никогда не забудешь.
— У меня мать в больнице, понимаешь ты? Она больна, ей сейчас плохо. Я буду сидеть рядом с ней.
Это известие наконец заставило Бетани призадуматься.
— О… — протянула она, уже не подпуская сладострастные нотки в голос. — Я не знала.
— Я потом перезвоню, — пообещал Алекс. — Может, через пару дней.
— Ну, — сказала она, явно потеряв нить, но не желая так быстро заканчивать разговор, — твоей маме наверняка нужен покой. А давай ты мне позвонишь сегодня вечером, когда вернешься из больницы?
Отчего-то в ее словах не чувствовалось вопросительных интонаций — скорее это прозвучало как приказ. Алексу с самого начала не хотелось продолжать разговор, во всяком случае, не сейчас, когда рядом лежит больная мать, однако Бетани попросту не оставила ему лазеек.
— Знаешь, если честно, я не подхожу тебе по характеру. Ты привлекательная женщина, есть масса парней, которым ты нравишься. Мне кажется, тебе будет гораздо лучше с кем-нибудь из них, а не со мной. С ними будет веселее… в смысле, когда их интересуют те же вещи, что и тебя.
— Да, но мне нравишься ты.
— Почему?
— Не знаю. — Бетани выдержала небольшую паузу. — Я от тебя балдею, — наконец заявила она, вновь включая свой чувственный голос, словно вожделение и было тем волшебством, которое способно смести любые преграды. Наверное, с большинством других мужчин так оно и было, да только вот Алекс не принадлежал к их числу.
— Не сердись, Бетани. Мы просто не подходим друг другу.
— Ясненько.
Алекс отмолчался, втайне надеясь, что она сообразит больше не напирать и не превращать все в отвратительную сцену. Как ни крути, а они встречались-то всего ничего; тут и близко нет повода для сильных обид. Два невинных свидания, не более того. Ну, допустим, поцеловались пару раз. И все! Впрочем, она давала понять, что не прочь, если он решит развить успех — до упора, если на то пошло, — однако что-то заставляло Алекса не подпускать эту девушку к себе. Сейчас он был рад такой предусмотрительности.
— Ладно, Алекс, мне надо бежать. И… и подумать.
— Конечно-конечно. Ты пока подумай, но мне все же кажется, что нам лучше всего пойти разными путями.
Пару секунд в трубке раздавалось ее сопение, а затем, без дальнейших слов, она прервала связь.
