Максим Шейко - Варвар из нашего города (Бродяга)
То ли вчерашние крестьяне уже успели проникнуться армейским духом и не собирались даже пальцем шевелить без приказа, то ли еще по какой причине озаботиться обустройством стоянки никто почему-то не пожелал. Шериф со своими солдатами расположился отдельно, время от времени бросая на нашу компанию косые взгляды. При этом брезгливость и желание досадить сиволапым были написаны на его роже большими печатными буквами. Понаблюдав с полминуты за творящимся непотребством, я решил, что лучшего случая заявить о себе может и не представиться, после чего решительно взялся за дело.
— Эй ты, как там тебя? Пройдись по опушке и набери дров. Ты — расчисти место для костра. Да не здесь! Вон, видишь полянку за кустами? Остальные берут вещи и тащат туда же — нечего возле дороги отсвечивать.
Отправленный на лесоповал мужичок, немедленно возмутился:
— А ты кто такой?!
Блин, как мило. Мир другой, а фразочки все те же. Прям как в родной район попал (не самый благополучный, между прочим). Ну, ни черта в этой жизни не меняется. А раз так, то и нечего изобретать паровоз. Взгляд исподлобья, рожу — кирпичом:
— Я — Морд-северянин.
Мужик посмотрел на меня снизу вверх и понял, что погорячился. Глазки сразу забегали, ища безопасный путь к отступлению:
— А почему это я за дровами?
— Потому что я так сказал!
Убийственный аргумент, перебить который можно только совсем уж не убиваемым «да пошел ты!». Но в последнем случае надо быть готовым подкрепить свое требование мерами физического воздействия. Если же нет…
Оппоненту крыть было нечем, так что дядька предпочел без лишнего шума ретироваться, бормоча что-то себе под нос. Вслед за ним бочком-бочком, словно крабы на пляже, расползлись и остальные. Ворча и ежеминутно косясь в мою сторону, доблестные ополченцы приступили к выполнению полученных заданий, а я, распределив наряды и обустроившись на самолично выбранном месте, собрался было приступить к приему пищи, как вдруг меня вежливо прервали. Ну как вежливо? Могло быть и хуже.
— Эй, северянин!
Я обернулся, и шериф, развалившийся у весело потрескивавшего костерка, махнул рукой, приглашая присоединиться. Пришлось подыматься и плестись на прием к начальству. Баронские солдатики потеснились, освобождая место возле огня, а командир, едва я уселся, протянул приятно булькнувшую флягу.
— Угощайся.
— Благодарю, мастер…
— Озрик. Можешь звать меня так.
Я только молча кивнул, принимая к сведению, и наконец-то приложился к фляге. Хм, что-то вроде сидра — ничего так. Следующая фраза шерифа едва не заставила меня поперхнуться. Умеет же момент выбрать, полицай чертов!
— Зачем ты здесь, северянин?
Тон, которым это было произнесено, мне не понравился. Совсем. Так говорят с подозреваемым. А от подозреваемого до обвиняемого дорога короткая. Особенно на войне. Особенно здесь.
Я медленно опустил флягу:
— Ты же видел всё сам.
Озрик невозмутимо кивнул:
— Видел. Потому и спрашиваю.
— Зачем тебе это? Ты ведь не пойдешь с нами на войну, твое дело привести ополченцев в лагерь и сдать начальству под роспись. Я записался по всем правилам, ты сам это заверил, так что тебе во мне?
— Просто интересно. Ты учился у Герта?
Получив подтверждающий кивок, Озрик продолжил:
— Я знаю его. Он служил с моим отцом. Когда вышел в отставку, я помогал ему устроиться, подсказал, где лучше осесть. Старый рубака не стал бы возиться с простым крестьянином — чем-то ты его заинтересовал. Чем?
— Не дал проткнуть себя копьем при первой встрече.
Шериф хмыкнул:
— Похоже на него. Что ж, Герт разглядел в тебе вояку. Честно говоря, это было не сложно — достаточно глянуть хотя бы мельком на тебя и потом посмотреть на этих вот баранов.
Озрик сделал небрежный жест в сторону второго костра, вокруг которого возились мои коллеги по ополчению, и тут же продолжил:
— Ты среди них как волк посреди отары. Так зачем ты влез в это стадо? Только не говори, что был должен трактирщику — должника не умоляют стоя на коленях.
Я чуть не взмок. Рассказывать сомнительную историю своего появления в этом мире не входило в мои планы. Давить на жалость, вновь пуская в ход амнезию? Тоже не выход — пора уже избавляться от амплуа дурачка, не помнящего откуда он взялся. Рассказать про дюжину талеров, десять из которых остались стоять аккуратным столбиком у Лориты на столе? Так завербовавшись в коронный полк, я мог бы срубить и побольше. Сказать, что просто поддался внезапному порыву? Мол, всё равно уходить, так чего тянуть? Не поверит. И я даже знаю почему.
Пройти через ополчение — самый простой и надежный способ легализации. Раз вписан в реестр — значит подданный герцога. Тут без вариантов. В отличие от регулярных полков, кстати. Которые по сути те же самые наемники, только платит им не капитан вольного отряда, а герцог из своей казны. Платит, соответственно, меньше, зато стабильней. Но дело не в этом.
Солдат здесь — это бродяга без роду и племени. Только что с оружием. Последнее обстоятельство значит, конечно, не мало, но… проблема в том, что общество тут всё-таки сословное. И потому безродный солдат так навсегда и останется солдатом. Пока не сгинет, получив свой кусок железа в брюхо, или еще от какой неприятности, коими весьма богата неверная доля наемника. Максимум, что светит такому служаке — роль отставного сержанта, наподобие Герта. Если же хочешь чего-то большего — предъяви родословную. Хоть какую-то. Запись в ополчение практически равносильна зачислению в бюргерское сословие. Не дворянин, но… уже и не бродяга. Для начала — неплохо.
Всё это я передумал уже после того, как поставил подпись в шерифском гроссбухе, лишний раз убедившись в том, что принятое по наитию решение зачастую самое верное. Вот только Озрик вряд ли поверит, что я решил обзавестись местной «пропиской» спонтанно — он-то эту ситуацию куда как быстрее меня просчитал. В принципе, мне до его веры дела нет — пусть думает что хочет, серьезных оснований для моего отчисления все равно нет. Заместительство мое честь по чести оформлено. Но впереди война, а на ней всякое случается. Не понравится мой ответ шерифскому помощнику, шепнет он пару слов командиру сотни, в которую меня запишут, и… Может, конечно, и зря я себя накручиваю, но береженого и Эйбрен бережет. Раз уж должностное лицо аж до личной беседы с подозрительным заместителем снизошло, то не стоит его разочаровывать. Но и правду говорить не стоит. По крайней мере, всю.
— Я хочу подняться. В ополчении будет легче выдвинуться.
Ну, вроде не соврал. Должно прокатить. И происхождение свое сомнительное стороной обошел — нечего этой скользкой темы касаться. Озрик несколько долгих секунд буравил меня взглядом, затем удовлетворенно кивнул.
