Орлова - Поймай меня, или Моя полиция меня бережёт
– Верно, Стравински, – Мердок поднял на меня усталый взгляд. Глаза у него покраснели и ввалились (интересно, а он вообще спал этой ночью?), а запавшие щеки словно заштрихованы тенью – щетиной. Однако рубашка выглядела по-прежнему свежей, а костюм безупречно отглаженным. – Итак, крематорий пока можно исключить. Без справки о причинах смерти тела там не принимают, и там далеко не единственный сотрудник, так что любые злоупотребления быстро всплывут. Мы с вами проверим кладбище и второй морг.
– Завтра? – спросила я без особого энтузиазма.
– Разумеется, – к моей вящей радости ответил он. А ведь мог заставить срочно мчаться куда-нибудь. Я раздавила сигарету в блюдце, а Мердок продолжил: – Не переживайте, Стравински. Вполне вероятно, что ваш Ульв ни при чем. Кукольник вполне мог, так сказать, изготовить себе материалы самостоятельно.
Я прикусила язык, чтобы не высказаться насчет «вашего».
Пожалуй, я и так чересчур испытывала терпение Мердока.
– Но разве это не уже совсем другая статья? – я потерла лоб. – Одно дело поднять зомби, а другое – сначала человека убить, а потом поднять.
– Другая, – согласился он. Следователям полагается быть более подкованными в уголовном праве. – В первом случае наказание вполне может ограничиться исправительными работами на срок до трех лет. Хотя годами перебирать крупу тоже удовольствие ниже среднего… Однако с тридцатью годами перевоспитания в астрале не сравнить.
– Да уж, – передернулась я, вспомнив обязательные школьные уроки труда и медитации. – Кстати, стоит еще, наверное, поискать господина Немо в списках пропавших? Вдруг это даст какую-нибудь зацепку?
– Сомневаюсь, – Мердок устало потер переносицу. – Хотя попробовать стоит, раз уж в наши руки попал хоть один зомби. И следует осмотреть самого господина Немо.
– Поискать особые приметы? – уточнила я без особого энтузиазма.
Зомби действительно был нашей большой удачей, хоть и предвещал массу дурной работы.
До сих пор найти следы «игрушек» Кукольника толком не пытались. Из свидетелей много не выжмешь (к тому же Кукольник умело выбирал время и место ограбления, так что с очевидцами было негусто), а магия смерти сильно «фонит», так что запись на кристаллах наблюдения получалась размытой.
Теперь у нас имелась конкретная жертва, но в ее поисках предстояло перешерстить все списки пропавших за последний месяц.
– Именно, – подтвердил он. – Приступим, Стравински?
И мы приступили…
Странное чувство испытываешь, раздевая мертвое тело, которое тем не менее способно двигаться и говорить.
Господин Немо временами шевелился, как будто ему щекотно, и я заставила себя не обращать внимания. Это всего лишь труп, без собственной памяти и желаний.
И меня это, если честно, утешало. Хотя для нашей работы было бы удобнее, сохраняйся личность и после смерти. Сколько бы расследований свелось к простому алгоритму: поднял, спросил, кто убийца, упокоил!
Увы, смерть мозга стирает все воспоминания.
Другое дело – душа, она-то все помнит, однако выдергивать ее в мир живых строжайше запрещено.
В этом плане раньше следователям было проще – они могли вызвать и допросить духов. После Ночи восставших мертвецов законы о спокойствии мертвых сильно ужесточили. А за насильственный вызов духа, между прочим, светит «вышка»!
С другой стороны, вряд ли лично я обрадовалась бы какому-нибудь настырному некроманту, которому вздумалось бы лишить меня заслуженного посмертия. Ведь еще никто не научился возвращать души обратно в рай, ад или что там умершим сулят их верования.
Хорошо хоть с «естественными» призраками мы общаться вправе – строго в оговоренных случаях и с соответствующей санкцией, но хоть так.
А зомби вообще только в научных целях можно подымать…
Я снимала с господина Немо вещь за вещью, осматривала и передавала Мердоку.
Он в свою очередь изучал все предметы туалета зомби, вносил в протокол и аккуратной стопочкой (кто бы сомневался!) складывал на столе.
Происходило все это в полном молчании, поэтому, когда Мердок при виде обуви господина Немо издал какое-то восклицание, я подскочила и так резко обернулась, что зомби промычал что-то протестующее.
Мердок обеими руками держал поношенный ботинок, всматриваясь в подошву так, словно надеялся отыскать там имя убийцы.
– Взгляните, Стравински, – позвал он негромко, и я опрометью рванула к нему.
Интересно, что он там нашел?!
Ботинок как ботинок, довольно потертый, с двухсантиметровым каблуком. Кожа кое-где потрескалась, и подошва носила следы недавней починки.
Мердок правильно интерпретировал мое недоуменное молчание.
– Не видите? Вот тут, смотрите, – и ткнул пальцем куда-то рядом с каблуком.
Я наклонилась поближе.
А руки у него ухоженные, и пальцы изящные, как у музыканта.
Так, что за неуместное эстетство?!
Я послушно прищурилась, пытаясь разобрать, на что он указывает, и восхищенно выругалась.
– Он сдавал обувь в ремонт! И мастер подписал на ней его фамилию!
– Верно, Стравински, – Мердок, кажется, впервые искренне улыбнулся.
И нельзя было удержаться, не ответить на эту неожиданную улыбку.
– Надпись сохранилась не вся, что и неудивительно, – продолжил Мердок привычным менторским тоном, глядя мне прямо в глаза. – Однако первый слог вполне можно разобрать. «Бел…»
А я вдруг сообразила, что мы стоим совсем близко.
– Я в архив? – предложила я тихо. – Поищу в списках пропавших фамилии на «Бел». Белов? Белинский? Беллинсгаузен?
«Трусиха!»
Мердок шагнул в сторону и взял свои записи.
– Идите домой, Стравински, – не оборачиваясь, велел он. – Уже поздно. Продолжим завтра.
Недоосмотренный зомби печально мялся в сторонке.
– Конечно, – пробормотала я. – До свидания!
Он только кивнул, и я ретировалась.
Уф, ну и денек!
Бьюсь об заклад, сегодня мне будут сниться зомби, мадам Цацуева и бриллианты…
Глава 2
Проснулась я снова от грохота.
– Роза! – с чувством сказала я, нащупывая будильник.
Чьих рук дело, можно даже не сомневаться: все безобразия в доме творит моя милая сестренка.
Я с трудом продрала глаза и уставилась на циферблат.
Сколько-сколько? Половина девятого?!
Тихо ругаясь, я подскочила с постели и ринулась на первый этаж.
Хоть чашку кофе перехватить и зубы почистить! На душ и косметику времени уже не оставалось – через двадцать минут уже оперативка.
На кухне суетилась Дис – пожилая гномка, неизменная и незаменимая «помощница по хозяйству» – собирая осколки чашки.
