Дем Михайлов - Господство кланов
Вкалывая, как стахановец, и утопая в трудовом поту, я проработал остаток дня и распилил все шесть дубовых бревен на чурбаны! Происходи это в реальном мире, давно бы уж сомлел. А здесь ничего, только на пользу идет — не успел я закончить с последним бревном, как выносливость подросла еще на единицу.
Ваша выносливость повышается на 1 ед.
Но это были только цветочки, ягодки ждали своего часа до самого ужина, когда сидящая напротив Власилена неожиданно наклонилась вперед и, прикоснувшись к моей руке, с благодарностью произнесла:
— Слово свое твердо держишь, Росгард. Сделал все как обещал — избавил меня от дубов засохших, что каждый день мне об одном черном дне напоминали! Не знаю, как и благодарить тебя.
— Уже отблагодарила, хозяйка. И едой сытной кормишь и на постой пустила, — почтительно склоняю я голову, скрывая заблестевшие яростным любопытством глаза. — Позволь спросить… о каком черном дне ты упомянула?
— Ох… — Власилена зябко передернула плечами. — О том дне, когда мои зеленые дубки в одночасье превратились в мертвый сухостой. Никак услышать хочешь ту давнишнюю историю, что произошла три года назад? Я ее еще никому не рассказывала.
— Хочу, — признался я как на духу, умоляюще глядя на колеблющуюся хозяйку. — Очень! Да и тебе, хозяйка, на душе полегче станет, коли выговоришься, от гнета тяжкого избавишься!
«Эким я соловьем распелся. Откуда только взялось?» — поразился я сам себе и своему неожиданно проснувшемуся красноречию. Может, стать бардом? Буду шататься по трактирам, харчевням и прочим забегаловкам и услаждать слух игроков своим пением и разными россказнями… нет, учитывая мои скромные таланты, на музыкальном поприще мне не блистать.
— Ладно, — решилась Власилена, поднимаясь со скамьи. — Только за свечами схожу. Больно уж страшно такое в потемках рассказывать. Погоди немного. Квасу принести?
— Приму с благодарностью. Даже и не знаю как теперь дальше без твоей стряпни и кваса обходиться буду — избаловала ты меня совсем, хозяйка.
Я буквально фонтанировал лестью, руководствуясь немудреным принципом — кашу маслом не испортишь. Судя по скользнувшей по лицу Власилены улыбке, семена лести упали на плодородную почву.
Уже зажженные свечи были принесены и утверждены на перевернутой вверх дном глиняной миске. Взглянув на меня поверх двух дрожащих огоньков, Власилена немного помолчала, собираясь с мыслями, и наконец начала свой рассказ:
— Случилось это три года назад, таким же теплым и погожим днем. Вечер уже клонился к ночи, а на небе высыпали первые звезды. Я уж и спать собралась, когда услыхала доносящийся с улицы шум и подскочила в страхе, что ко мне воры забрались. Живу-то одна-одинешенька, мужика в доме нет, вот и дрожу от каждого шороха…
— Понимаю, хозяйка, — посочувствовал я.
— Прихватила из сеней топор — тот самый, которым ты уже два дня без передыху машешь — да потихоньку и выскользнула во двор. А сама все думаю — поднимать крик заполошный али обождать чуток. Позориться-то перед честным народом не хочется. Если окажется, что попусту шуметь начала, соседи потом проходу не дадут, засмеют. Постояла в нерешительности у самой двери, по сторонам поглядела, благо луна уже вовсю сияла. Тишина! Словно и не было никакого шума. Я уже решила было — привиделось мне с устатку-то, почитай весь день в огороде провела на солнцепеке-то, вот мне и померещилось. Только было обрадовалась, как с улицы, аккурат из-за дубков моих, словно бы бормотание донеслось. И шорох какой-то… знаешь, как забулдыги упившиеся себе под нос что-то бормочут и с земли подняться пытаются? Видал хоть раз?
— Приходилось, — подтвердил я, припомнив, как не раз заставал в подъезде своего соседа с нижнего этажа, что никак не мог одолеть несколько ступенек и добраться до своей двери. Приходилось поднимать его и тащить на своем горбу, выслушивая его несвязное пьяное бормотание и «наслаждаясь» его диким сивушным выхлопом изо рта.
— Вот и тут точь-в-точь так же бормочут. У меня и страх пропал — ну, думаю, опять Миклеван с соседней улочки пива перебрал да с пьяных глаз ко мне явился, чтобы очередной раз в любви признаться… — Власилена хихикнула, но тут же посерьезнела и продолжила: — Я топор отложила да к калитке направилась. Чтобы ухажера хорошенько отругать да домой отправить. Вот только не Миклеван это был! Я до дубков шага три не дошла, когда в свете луны углядела, что на улице творится…
— И что творилось? — жадно спросил я, впившись пальцами в столешницу.
— Луна не солнце, потому смутно все видела. Только и разглядела, что две темные фигуры… вроде мужчины. Один на земле лежит будто мертвый, а другой над ним навис и неспешно так в одежке его копошится и зло так бормочет что-то… вроде как «ну где же?», «где она?»… Тут первый вдруг шевельнулся, застонал жутко и рукой перед собой махнул, широко так… стужей лютой повеяло, тут-то мои дубки и умерли… кора захрустела, что-то с хрустом лопаться внутри деревцев моих начало, а как на следующий день я из дома сама не своя выползла, так они уже почернели и листву сбросили…
— А те двое?
— Я тогда сама как примерзла, шагу ступить от страха не могла. Только и видела, как второй из незнакомцев замер на месте, а первый застонал натужно, будто нутро у него на куски рвалось, и кое-как на ноги поднявшись, прочь побежал. Хромал, спотыкался, падал через шаг, но бежал! Я только-только очнулась, на шаг отступила, а тут и второй пошевелился, на месте крутнулся, к земле припал, ровно следы искал, а затем в ту же сторону помчался. Да так быстро бежал, что за одно мгновение из виду скрылся… ох… как вспомню, так опять мороз по коже… Такая вот история, Росгард. Вот так и лишилась я дубков своих да чуть было рассудка не лишилась.
— А потом-то что было? — не выдержал я. — Дальше?
— Кто ж его знает? — пожала плечами хозяйка. — Я как в себя чуток пришла, так домой убралась, дверь на все запоры закрыла и до утра в страхе протряслась. Только с восходом солнца полегче на душе стало. Про то, что видела, никому рассказывать не стала. От греха подальше. Все одно бы никто не поверил, только пересуды бы пошли.
— Я тебе верю, хозяйка! — твердо произнес я и в предвкушении получения задания придал себе самый серьезный вид и задал вопрос: — Ты, верно, желаешь, чтобы я все для тебя разузнал? Чтобы выяснил, кто был у твоего дома в ту ночь и кто ответственен за гибель дубков?
Ответ меня шокировал.
— Что ты! Что ты, Росгард! — замахала руками Власилена. — Даже не думай! Знать о них ничего не желаю! Неужто думаешь, что я тебе смерти желаю? Нет! Давно это было и быльем поросло. Все! Ох, а ведь поздно-то уже как… засиделись мы с тобой. Пойду я почивать, завтра спозаранку вставать.