Юлия Славачевская - Если вы не в этом мире, или Из грязи в князи
— И че? — не понял меня главарь.
— А то! — не уступала я. — Холодно!
— Аха-а! Ужо я тебя! — рассердился мужик и показал мне топор, похоже, доставшийся по наследству от предыдущего главаря — такой же ржавый. — А та-ак?
— Холодно! — непримиримо не сдавала позиции и тянула время нищая приживалка знахарки. Временами, свистя, по земле кружила поземка. Солнце ушло за темно-серые тучи, обещая вскоре новый снегопад, из-за чего в лесу стремительно потемнело. Свежий ветерок с пролетающими искорками инея даже на бегу пробирал до самых костей, а мы стояли и торговались, как ненормальные.
— Марш в кусты! — скомандовал вожак и показал мне все свои зубы: три сверху и два снизу.
— В какие? — огляделась я вокруг, потому что кустов-то было много, и все стояли одинаково голые. Зима как-никак!
— Туда! — ткнул корявым пальцем мужик. Остальные участники массовки вообще стояли молча, сопели в две дырочки и подтанцовывали от холода.
— Ту-уда? — проследила я за направлением толстого корявого пальца и увидела одинокий кустик рядом с большим сугробом. Быть белым медведем в объятиях полярника мне не улыбалось, и я нагло заявила: — За «туда» пять золотых монет!
— Че-е? — У главаря, словно у рака-отшельника, появились из бороды наружу карие глаза.
— Шесть! — твердо сказала я. Оглядела будущее место происшествия. — Нет! Восемь…
— Юродивая… — дошло до мужика, и мне тут же всучили четыре сладких корешка. По голове не гладили — и слава богу! — а то я бы их покусала.
Больше на меня разбойники уже не выскакивали, только от меня… Со мной по лесу вполне безопасно стало ходить. Даже купцы пару раз нанимали… пугалом работать.
У Марьяды я прожила до весны. Помогала по хозяйству, разбирала травы и методично изучала туземный язык. В оттепель бегала в село и училась писать и читать у местного грамотея за те деньги, что удавалось заработать как проводнику-наморднику… Упс! Охраннику. Кстати, селянам очень приглянулись отпугивающие амулеты с прядью моих волос. Но продавали мы их дорого, потому что я отказывалась бриться налысо…
Когда наступила весна, знахарка собрала мои скромные пожитки и безжалостно выставила меня за порог, отправляя в село с напутственными словами:
— Надо тебе свой путь искать, дочка.
Страшно не хотелось покидать насиженное место и славную бабулю, принявшую меня как родную, в чем я ей честно созналась. Но сердечная старушка взяла меня за руку, перевернула ладонью вверх и, подслеповато щурясь, поводила теплым сухим пальчиком по линиям моей руки. Уронила:
— Все, как я и думала… никакой ошибки.
— И как моя ладошка? — влезла я с законным любопытством.
И получила мягкий отпор. Марьяда тихо сказала:
— Иди, милая! Иди! Я вчера ночью смотрела на небо и загадывала на твое будущее, деточка, — тебя дорога уводит далеко отсюда.
— Да уж! — не стала я далее спорить понапрасну. Видно же, что бабулю не уломать…
За воспоминаниями и не заметила, как уснула.
— Ваше высочество! — По сомкнутым векам ударил солнечный свет. — Пора вставать!
— Уже? — разлепила я глаза и увидела давешнюю деву. Только теперь на ярком свету смогла рассмотреть ее повнимательней. Горничная — примерно моя ровесница. Натуральная блондинка с большими оленьими глазами и утяжеленной челюстью, которая несколько портила ее, в остальном вполне симпатичное лицо. Коса толщиной в руку спускалась почти до щиколоток. На голове чепчик с задорно торчащими оборочками, украшенными белым шитьем. Поверх строгого шерстяного платья цвета корицы — белоснежный передник со множеством карманов.
Девушка в услужение мне попалась рослая, почти как я. Сильная, жилистая и крепкого телосложения. Должно быть, крестьянская дочь, которую отдали в прислугу ради лучшей доли.
— Тебя как зовут? — поинтересовалась я, сладко потягиваясь.
— Ларис-с-с-са, госпожа, — присела горничная, высвистывая свое имя, как змея-наг из «Рикки-тикки-тави». И почему мне кажется, что эти многочисленные «с-с-с» она прилепила самостоятельно?
— Лариса?! — повторила я.
— Ларис-с-с-са, — поправила меня пригожая дева, слегка покраснев. — С четырьмя «с». Для длинноты и благозвучности.
— Лапа моя, — я представила себе, как сто раз на дню обращаюсь к этой самой деве, каждый раз высчитывая, сколько «с» произнести — и мне враз поплохело, — можно, по-простому — Лара, а?
Девушка зарделась уже от удовольствия и восторженно закивала, выуживая мое высочество из-под одеяла. Мне предложили умыться, что я с радостью и проделала.
У них был даже зубной порошок из толченого мела! Неописуемая роскошь! Да-а… я начинаю склоняться к мысли — побыть принцессой…
Потом последовал обильный завтрак, состоявший из обалденно пахнущих свежевыпеченных булочек с джемом, душистого травяного отвара в красивой чашке и парочки яиц, сваренных в «мешочек».
А вот дальше… В комнату вломились штук десять лакеев, неся туалетный столик, кучу манекенов с платьями и еще какие-то орудия пыток. В отведенном мне и свободном до того пространстве стало жутко тесно.
Лара посадила меня перед зеркалом и с добрый час дергала за волосы, сооружая прическу и вколачивая мне в череп шпильки.
— Ларочка, — деликатно позвала я после пятого или шестого удара, достигшего мозга. — Ты мне прическу хочешь намертво прибить? С ней меня и похороним?
— Простите! — пискнула дева, побелев и рухнув на колени. — Простите меня, косорукую, не велите казнить!
— Велю миловать, — благодушно пробурчала я, включаясь в игру. — Давай дальше… Удобряй мое серое вещество железом, только осторожно.
Закончив с таким важным делом, как укладка волос, припудрив мне носик, подведя глаза и намазюкав розовой помадой губы, Лара сдернула меня с пуфика и начала облачать.
Сначала шла тонкая сорочка и смешные штанишки панталончиками (мать моя — с оборочками!!! Внизу! Хорошо, что меня никто из однокурсников не видел! А то умерла бы от стыда и сгорела синим пламенем).
Следом на меня надели кучу крахмальных плоеных юбок. Возникла стойкая ассоциация с вилком капусты. После юбок пришла очередь корсета. Заставив обхватить столбик кровати и выдохнуть, горничная, садистки крякнув, уперлась ногой мне в поясницу и мертвой хваткой затянула на мне сбрую, полностью перекрыв доступ кислорода. Зато откуда-то появилась грудь. Видимо, легкие вылезли наружу, чтобы подышать…
Пока я старалась вдохнуть хоть каким-то органом столь остро необходимый глоток воздуха, Лара радостно приволокла железную юбку. Это «железная дева» или «пояс верности», что ли?.. Оказалось, нет. Лучше бы пояс верности! То были фижмы. Так вот, мне на талии закрепили кучу железных обручей… и я поняла, что вот в этом жить нельзя! Категорически!
