Ирина Эльба - Ёжка против ректора
Ровные лини рисунка на плоти — его и моей — в знаках связи и бесконечности. Вторая ступень…
И третья, последняя, после которой уже ничего нельзя будет исправить или изменить — заклинание «Кровный брат». Древний обряд, проводимый между воинами, доверяющими друг другу спину. Объединение не только жизней, но и душ. Магия, способная вытянуть из-за Грани и вернуть к жизни. Темнейшая магия…
Слова лились странной, пугающей мелодией, застывая в воздухе натянутыми нитями силы. И эти нити связывали нас, отрезая последние пути к отступлению.
Продолжая петь, я с каким-то внутренним удовлетворением наблюдала, как начинается процесс исцеления Мстислава. Сила текла из меня в шиалла — кровного брата, постепенно восстанавливая и… возвращая. И я очень надеялась, что к нам вернется тот же мужчина, что уходил за Грань. Ведь десяток ударов сердца в реальном мире может оказаться целой вечностью в обители душ. И никому доподлинно неизвестно, через что приходится пройти тому или иному существу.
Даже не знаю, сколько прошло времени в ожидании, прежде чем мой шиалл сделал первый вдох. Карие глаза распахнулись, с удивлением и недоверием рассматривая темнеющее небо, а рука двинулась к груди, в которой некогда зияла дыра.
— Невероятно… — хриплый шепот, от которого глаза снова стали влажными.
— В это жизни нет ничего невероятного… — улыбнувшись сквозь слезы, прошептала я. — Да и в другой — тоже…
* * *— Ягодка моя, пора открывать глазки…
— Мамочка, можно я еще чуть — чуть посплю?
— Можно, милая. Только отвар выпей…
— Он горький, — хныкнула я, поворачиваясь на другой бок.
— А вот Мстиславушка пьет и не капризничает.
— Если пожелаете, могу и покапризничать, — насмешливый голос ректора прозвучал совсем рядом, заставляя меня отчаянно застонать и накрыть голову подушкой.
— А почему он пьет отвар именно в этом шатре? — из-за пуховой набивки голос прозвучал слегка приглушенно.
— Здесь он значительно вкуснее, — ответил сам мужчина, причем с изрядной долей иронии в голосе.
— А если серьезно?
— Если серьезно, всему виной одна мелкая бестия с геном «спасителя», которая провела, в общем-то, не очень законный обряд над собственным ректором. И теперь, для закрепления результата, это парочке придется некоторое время провести вместе. Еще вопросы, ягодка?
— Многие знаю, что Мстислав Яромирович остался жив?
— А что? — С любопытством переспросила мамочка.
— Можно было бы его того… чугунным котелком по головке и прикопать.
— Какая у меня добрая… сестрица.
— Какая есть, другой уже точно не будет. Так что, мамик, кто в курсе?
— Все выжившие нашего и Восточного племени…
— Ох!
Подскочив на месте, я с ужасом уставилась на маму, боясь задать самый главный вопрос. А она, как всегда все поняв с полувзгляда, мягко улыбнулась.
— Отец и братья живы, ягодка. Не зря они лучшие воины племени. С Кхаратом сидят обе бабушки — все-таки ему досталось больше всех, а с братьями — жены и сестры. Кстати, одна из твоих подруг тоже здесь. Остальные одиннадцать тоже порывались, но их не пустили.
— Одиннадцать? — с удивлением переспросила я.
— Десять ёжек и ваша новая подруга — оборотень. Милая, кстати, девочка, хоть и какая-то странная.
— Лейяка, — пояснила я и с удовольствием полюбовалась на вытянувшееся лицо родительницы.
— Слушай, а у нее жених есть?
— Мама!
— Ну что, мама? У тебя брат без невесты ходит! Непорядок!
— Думаю, лучше обсудить этот вопрос, когда Химаэнир немного придет в себя, — неожиданно вступился за меня Мстислав Яромирович. — А сейчас время пить вкусный отвар.
Видят предки, я еле — еле подавила желание показать мужчине язык! И кому? Ректору! Хотя, в данный момент он больше мой шиалл, нежели ректор. Кстати…
— Мамик, а как долго нам придется пробыть вместе? И на какое расстояние можно расходиться?
— В первые три дня после обряда желательно быть максимально близко. Два дня уже прошло, так что потерпите еще несколько часов. Далее, в течении месяца необходимо проводить вместе не менее шестнадцати часов. Думаю, этого времени хватит, чтобы связь наладилась и закрепилась. А дальше сможете жить, как обычно.
— Как обычно уже точно не будет… мама, — усмехнулся Мстислав Яромирович, а я напряглась.
Чуйкой чую, не избежать нам серьезного разговора. И произойдет он в самое ближайшее время, как только мамочка покинет шатер. Ну и ладно, скрывать-то все равно уже нечего. Почти нечего…
— Рассказывай, сестрица, как мы с тобой дошли до жизни такой? — Ой, а сколько в голосе ехидства.
— Как-как, жалостливая я слишком. Если бы не склад характера, ни за что не оживила садиста, который гонял двенадцать маленьких ёжек по полигону в снегопад!
— Между прочим, гонял вас не я, а мастер…
— Но приказ-то отдали вы! И вот спрашивает, за что?
— Дай-ка подумать… За «Ёжкины игры» на которых мои студенты выставлялись не в самом лучшем свете. Или за пакости в академии? Или…
— Да, в сущности, не важно, за что! — Перебила я, пока ректор не вспомнил еще чего. — Вы все равно обидели нас, маленьких!
— Вас обидишь, как же. Напомнить тебе про мой портрет нашпигованный стрелами?
— Как это низко, напоминать о пьяных поступках! А мы, между прочим, страдали! Мерзли, мокли!
— Не правда. Твои подруги вполне мило сидели на скамейке и ждали окончания пары.
— А я?
— А ты оказалась на удивление упорной и настырной.
— Это плохо?
— Как показали последние события, это… двояко. С одной стороны, твой поступок сущая глупость и ребячество, чуть не стоящее тебе же жизни. — Я сейчас обижусь! — Но с другой… Твои храбрость и смекалка спасли жизни многим оркам.
— Во — о-от!
— Но это не отменяет факта твоего наказания за побег из академии!
— Я же вам жизнь спасла! И вообще, вы теперь мой шиалл.
— Именно поэтому поблажек не будет. Теперь я лично буду следить за твоей посещаемостью и дисциплиной.
— Интересно, где мама оставила чугунный котелок?
— Поздно, Химаэнир. Слишком много свидетелей моего доброго здравия.
— Угу — у-у…
— Хима?
— Что? — недовольно покосившись на вредного ректора, спросила я.
— Спасибо, что спасла меня. Ты даже не представляешь, что именно сделала. И я перед тобой в неоплатном долгу.
— Если сделаете нормальный завтрак в академии, на котором будут подавать яйки, то мы квиты!
— Яйки? — удивленно переспросил Мстислав Яромирович.
— Ага, такие желтые солнышки в ореоле белой оболочки…
