Будни, праздники, радости (СИ) - Тарьянова Яна

В Метелицу отправились вечером — днем выспавшийся Ларчик быстро сбегал на озеро, поймал пять больших сазанов, отнес шакалам и прибежал домой, чтобы принять душ и переодеться. Поехали на машине — нести «ромашки» и пакет с птичками на лапах было неудобно.

— Пойдемте быстрее! — дядя Ромуальд приплясывал от нетерпения. — Время варить уху, грибы уже набухли. Альма, дорогая, какие прекрасные пироги! Но зачем же ты себя утруждала, тебе же нельзя напрягаться! Ларчик, милый, тетя Виктория собрала немного черемши. Ты будешь?

Альма наморщила нос. Ну что это такое? Опять они где-то добыли лук, который воняет как чеснок! Хорошо хоть немного... минуточку! Грибы? Уха с грибами?

Оказалось, что черная уха — это что-то невообразимо странное. Старенькие шакалы варили рыбу и белые грибы, добавляли в бульон — о, ужас! — огуречный рассол, мелко нарезанные соленые огурцы, морковь, картофель, жареный лук и очень много всякой разной зелени.

Минут через двадцать Альма вышла из общинной кухни, с удовольствием вдохнула свежий воздух — сырные тарелки, огурцы и черемша чрезвычайно воняли — и пошла в сторону площади, где горели простые белые свечи, окружавшие дожидавшуюся своего часа заговоренную свечу-мимозу. Телефон зазвонил, когда Альма осторожно прикоснулась к желтым шарикам воскового цветка, чувствуя, как подушечки пальцев щекочет чужая магия.

— Как твои дела? — спросила Марианна.

— Скверно! — пожаловалась Альма. — Шакалы портят рыбу огуречным рассолом! А еще они сажают капусту в навоз! А еще... представляешь, Ларчик опять наелся этого вонючего чесночного лука! И сыра с плесенью! Я не знаю, как буду с ним спать!

— А как именно шакалы портят рыбу? — заинтересовалась Марианна.

— Я почти не смотрела! Я страдала! Ларчик ел черемшу, а Брайко и Здравка сидели рядом с ним и пробовали!

— Альма, дорогая! Как хорошо, что ты уже здесь. Сейчас мы зажжем мимозу. Весенняя свеча горит двадцать пять минут — ровно столько должна настаиваться черная уха.

— Кто там у тебя рядом? Ромуальд? — повысила голос Марианна. — Будь добра, передай ему трубку. Нам срочно надо поговорить.

— Я принес раскладной шезлонг, — сообщил воняющий черемшой Ларчик. — Присаживайся. Ты сегодня весь день на ногах, надо отдохнуть.

Альма, отдавшая телефон дяде Ромуальду, покорно села в шезлонг, сосредоточилась на фитиле, разгоревшемся от спички, которую поднес к свече дядя Никанор. Мимоза пахла весной. Талым снегом, клейкими почками и — самую малость — молодым ягелем. Запах завораживал, дарил уверенность в том, что любые неприятности временны — уху можно не есть, а черемша... ну, пару недель Ларчик ее поест, а потом она закончится. Альма прикрыла глаза и поплыла по волнам весеннего запаха, краем уха слушая монолог дяди Ромуальда:

— Марианна, дорогая! Самое главное — добавить рассол от правильных домашних огурчиков. С гвоздикой и эстрагоном. Что? Не беспокойся, я пришлю тебе пару банок. Вместе с черемшой. Дорогая моя, конечно же, ты должна попробовать сварить черную уху! И не забудь поставить на стол тарелочку с сыром. Что? Марианна, милая моя, что значит — «взамен»? Какие глупости!.. Не надо ничего присылать! Хотя...

Альма заинтересованно посмотрела на дядю Ромуальда. Мешок ягеля для киселя? Оленью шкуру? Или перышки куропатки для «ловцов снов»?

— Будет очень приятно, если ты вышлешь нам несколько фотографий игуаны. Мы по ней скучаем. Недавно вспоминали... ах, как она кушала клубнику! Да, пятнадцать на двадцать, глянцевые. Спасибо, дорогая! Оставлю место в фотогалерее.

Альма в очередной раз сморщила нос. Спасибо Линше, хотя бы гадкая игуана не вернется и не сможет осквернить ее ларь.

«Ничего, — утешила она себя. — Это не настоящий праздник. Настоящий — в апреле. Вот тогда и отпразднуем. Не всё коту Сырница, будет и Вороний день».

Мимоза ободряюще затрещала, одарила очередной волной весеннего запаха. Старенькие шакалы встали в круг и начали читать благодарственную молитву Хлебодарной. Брайко залез в карман, вытащил печенье-птичку, разломил пополам и угостил Здравку. И только Ларчик, которого оставили в покое, привалился к фонарному столбу и заснул. Стоя. Чтобы немного отдохнуть и со свежими силами покушать на Разгуляй-Вечере — должны же старенькие шакалы хоть чему-то порадоваться, пока Марианна не прислала им фотографии игуаны.

Букет для Дарины

Полковник Негослав Рыбчинский обвел подчиненных тяжелым взглядом и сообщил:

— Близится Международный Женский день.

Собравшиеся вяло закивали.

— Нужно подумать, как мы поздравим нашу коллегу Дарину Вишневецкую. Я специально собрал вас, охламонов, пока она уехала в архив, чтобы обсудить ситуацию так, чтобы она нас не подслушала.

— А зачем ее поздравлять? — удивился Болек. — Она же уже замуж вышла. Пусть Гвидон ее и поздравляет.

Полковник Рыбчинский разразился гневной речью.

Собравшиеся притихли.

— Может быть, как обычно, цветы? — предложил Марек.

— С цветами напряженка, — напомнил Рыбчинский. — От гиацинтов Дариночка чихает, от фрезий у нее слезятся глаза, нарциссы и тюльпаны она не любит, потому что они цветут у мамы на клумбах, и глупо их ставить в вазу в букете. А мимозы в этом году нет. Неурожай. Муха какая-то ее пожрала. Поэтому надо что-то придумать.

— Виноград? — подал голос Феликс.

— Виноград в марте лежалый, невкусный. Она себе от родителей пол-ящика привезла, жаловалась. На тот, что в магазине, даже мне страшно смотреть.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться? — поднял руку Роман.

— Разрешаю.

— А что вы обычно жене дарите?

— Себя.

— А давайте мы тогда Дарине вас подарим?

— Ну уж нет, — отказался полковник. — Жена без подарка останется.

— Может быть, дыню? — спросил Болек. — Она дыни любит. Не чихает от них, и глаза не слезятся.

— Где же мы возьмем хорошую дыню в начале марта? Не сезон, а прошлогодние, если и долежали, на вкус как вата.

— Говорят, на человеческом континенте в это время можно купить.

— Оттуда фрукты сейчас не ввозят, — нахмурился Рыбчинский. — Какие-то ограничения. Вроде бы, мухи во фруктах. Может быть и те, которые мимозу сожрали.

— Давайте вычеркнем фрукты и подарим ей съедобный мясной или рыбный букет? — внес следующее предложение Болек. — Знаете такие? Из воблы.

— Они же мужские. И к пиву. А Дариночка не пьет.

— Еще и осуждает, когда кто-то пиво пьет, — пробурчал Марек. — Говорит, что ей воняет. И лекции читает, что это вредно.

— Половая принадлежность на букете не прописана, — после долгих раздумий изрек полковник. — А рыбу она любит. Можно попробовать. Только надо выбрать что-нибудь экзотическое. Не воблу, а что-то подороже. Давайте в интернете какой-нибудь каталог посмотрим.

От разнообразия букетов из морепродуктов захватило дух. Болек настаивал на композиции из креветок, лимона и помидоров черри, Марек с Феликсом жадно смотрели на корзинку с сыром, колбасой, рыбой и фисташками, а Роман с полковником Рыбчинским залипли на огромном букете из раков, крабов и копченых скатов.

Победила воля Рыбчинского — подразделение дознавателей сбросилось на самый большой и дорогой букет с крабом. Полковник внес больше всех, и это примирило подчиненных с неожиданной тратой. Доставку заказали в здание Главного Военного Следственного Управления к восьми тридцати утра — чтобы поставить букет на стол Дарины до того, как она явится на службу. Все знали, что она приходит ровно к девяти, не опаздывая, но и не жертвуя работе лишние утренние минуты.

Курьер не подвел. Букет доставили минута в минуту и на стол Дарины была водружена вычурная композиция, притягивавшая взгляд крабовыми клешнями. В восемь сорок пять подразделение в срочном порядке отправили в город Сельденбург, где солдат-срочник покинул часть, прихватив с собой автомат и три гранаты. Опаздывающая майор Вишневецкая подбежала к вертолету, когда уже прозвучала команда: «От винта!». Марек подхватил Дарину, сжимающую в руке букетик мимозы и втащил в закрывающуюся дверь.