Сяо Тай, специалист по переговорам (СИ) - Хонихоев Виталий
— Досточтимый учитель. Эта ничтожная ученица не смеет давать вам советы как провести свою жизнь.
— Чего это ты стала такая скромная? — подозрительно щурится учитель, но Сяо Тай продолжает.
— А раз эта ничтожная не смеет давать советы и ее советы никому не нужны, то как она может советовать другим людям как прожить их жизнь? Эта ничтожная едва в состоянии справляться со своей жизнью, куда ей осуждать других или советовать, что делать. Она не может проникнуть мыслью в разум другого человека и понять, испытывает тот азарт или нет. Однако эта ничтожная верит в то, что каждый человек изначально добродетелен и раз уж эта ничтожная не испытывает азарта за игрой в сянци, то и другие тоже не испытывают. Ведь насколько эта недостойная ученица мала по сравнению с достойными людьми, которые снисходят до ее уровня, предлагая сыграть партию-другую.
— Выкрутилась. — учитель Вун Джу подошел к ее столу: — а ну-ка встань. Повернись. Еще. Еще. Хорошо, можешь садится.
— Учитель?
— Просто хотел посмотреть, не торчит ли у этой ученицы из-под одежды рыжий хвост.
— Учитель!
— Да, да, я все еще учитель. А ты — нерадивая ученица! Единственное, что немного смиряет меня с твоим поведением и этой игрой — то, что ты в состоянии отстоять это в дискуссии и то, что ты выигрываешь. Выигрываешь?
— Эта ничтожная…
— Выигрываешь же?
— Да.
— Даже у господина Баошу? У Главы этого дома?
—… да?
— Тебе еще многому надо научиться. Ох, многому. — учитель глубоко вздыхает и качает головой: — жизнь тебя научит. Но, боюсь, довольно болезненным способом. Ладно, на этом мы закончим урок о нравственных началах и высокой морали. Что у тебя по культивации Жемчужины Лотоса? Каковы успехи у этой ученицы?
— Досточтимый учитель, эта ничтожная ученица так и не смогла открыть в себе ци. Нету ее у меня. — опускает голову Сяо Тай.
— Это очень плохо. — учитель поджимает губы и его рот становится похож на тоненькую ниточку: — очень плохо. У нас мало времени, ученица Сяо, ты должна открыть хотя бы первую ступень до осеннего праздника урожая. Совсем не чувствуешь свои меридианы? А ну, встань еще раз. Подойди. — учитель вынимает руку из рукава. Сяо Тай — подходит.
— Не шевелись. — говорит учитель и его ладонь начинает светиться, едва-едва. Он останавливает ладонь в нескольких сантиметрах от живота девушки. Закрывает глаза. Шевелит губами. Сяо Тай смотрит на его тонкие усики и думает о том, что никаких меридианов она не чувствует. Было бы неплохо чувствовать, она видела, как здоровяк Зао Тун укреплял свое тело этой самой ци, а потом ломал камни голыми руками. Хотя… этот монстр и без ци такое может, наверное. А вот этому телу нужна вся сила, которую только можно приобрести, занять, украсть. Тело восстановилось, мускулы окрепли, ее больше не шатает ветром из стороны в сторону, однако сама Сяо Тай — маленькая и худая. Генетика такая досталась. Потому иллюзий она не испытывает — против даже маленького мужчины или там подростка в открытом бою она не сдюжит. Как щенок, который на взрослого пса решит наброситься, это тело одним хорошим ударом переломать можно. Как там у биологов — половой диморфизм, вон у морских львов самка весит семьдесят килограмм, а самец может и все восемьсот. В десять раз больше! Как сражаться с кем-то, кто в десять раз тебя больше? Если в рукопашную, то без шансов вообще.
Это не значит, что все, руки сложить и умереть, человек на то и человек, что побеждает за счет разума. Нужно оружие, нужна подготовка, нужно все, но, если еще и эту самую неведомую «ци» освоить… лишним не будет. В этой ситуации вообще все пригодится.
Вот только не открывался третий глаз, не отзывалась точка даньтянь, не чувствовался поток энергии, бегущей по меридианам. Эх.
Сяо Тай не собиралась долго жить в доме семьи Вон Ми, слишком уж многое тут вопросы вызывало. Например — почему она вроде и служанка, а никакой работы настоящей по дому не делает? Зачем ее учат вообще? Никого из служанок не обучали. Более того, жили все служанки вместе, в крыле для служанок, а ее поселили отдельно. И обучали почему-то двум вещам — как быть достойной женой и вот еще с этой культивацией Жемчужины Лотоса, которая никак не выходила. Более того, вот уже две недели как учитель ее какими-то горькими пилюлями подкармливал, мелкие такие коричневые шарики-бусинки, которые нужно было разжевать и водой запить. Пилюли для культивации. Слышала она, что такие вот — кучу денег стоят. Зачем служанке такие дорогие вещи скармливать?
Подозрительно это. Да еще и сроки, учитель ясно дал понять, что ей нужно эту Жемчужину в себе открыть до праздника урожая. Значит нужно бежать до этого срока. Ничего хорошего на празднике урожая не произойдет. Вдруг тут жертвы человеческие принято каждую осень приносить, якобы выдавая юную деву замуж за какого-нибудь языческого бога урожая? А еще предварительно ее по кругу пустить, чтобы добро не пропадало? Ужас-ужас, но есть и такие обычаи, а от этого мира чего угодно ждать можно. Нашли наивную дурочку, чтобы потом в Плетеного Человечка посадить и подпалить с четырех сторон. Или… похоронить вместе с каким-нибудь уважаемым человеком, по обычаю? Например, болеет тот ж Глава Баошу раком или ритуальное самоубийство совершить должен осенью, и чтобы Госпожа Мэй за ним не последовала — вот ее, Сяо Тай и воспитывают. Дабы, так сказать, на том свете перед предками в грязь лицом не ударить.
— Плохо. — качает головой учитель: — после стольких попыток. После пилюль Кровавой Луны. И никакого прогресса. Придется мне поговорить с Главой.
— Досточтимый учитель. Эта ничтожная опять навлекла на себя неприятности?
— Что? А… нет. Пока нет. — рассеяно отозвался учитель Вун Джу, но Сяо Тай почему-то ему не поверила.
Глава 8
Глава 8
— Ты представляешь, они меня с утра барабанами разбудили! — возмущается Сяо Тай и трясет кулаком: -ууу, злыдни! У меня чуть сердце не лопнуло с перепугу!
— Серьезно? — поднимает бровь старик Вэйдун: — прямо барабанами?
— Да чтоб мне сквозь землю провалиться! Притащили здоровенный красный барабан, который в большом зале стоит, о начале пира извещает. И как только внесли, чтобы меня не разбудить? В любом случае, притащили и кааак — думц! Прямо над ухом, чтоб им пусто было! А помнишь, как три дня подряд меня бегать с камнями на плечах заставляли⁈ Сегодня с утра иголками кололи! Длинными такими штуковинами, а на конце драконья голова с какой-то дымящейся штуковиной! Угробят меня тут, нутром чую. — говорит девушка и ловко поддевает палочками кусок жареного мяса из пиалы, с жует его, наслаждаясь сладким соком. Жмурится от удовольствия. Заходить в гости к старому Вэйдуну ей нравилось. Сюда, за конюшни, мало кто заходил, кроме как по делу. Все же место мрачное, да и козлы деревянные с кнутом на стене под навесом на нехорошие мысли наводят. Кроме того, старый Вэйдун частенько жарил мясо, так сказать, пользуясь служебным положением. Все же он не только семейный палач дома Вон Ми, но и мясник. Местная кухня была разнообразна и вычурна, вот только мяса в ней маловато было, только поешь все эти овощи да разносолы, острые, кислые и сладкие, так минут через двадцать снова есть охота. Конечно же очень ей нравились баоцзы на пару, вкусные огромные не то пирожки, не то пельмени, однако даже эти вкусности местные умудрялись порой с красными бобами делать вместо мяса. Так что в закутке у Вэйдуня было все, что нужно — тишина и покой, сюда вряд ли кто зайдет из начальства, да и просто слуги, а лишние слухи никому не нужны. Потом — старик Вэйдун был просто потрясающий и благодарный слушатель, мог слушать не перебивая и поддакивая или хмыкая в нужных местах, мог делать это часами. При этом не возникало ощущения, что он мимо ушей все пропускает, нет, он слушал.
После того раза с поркой — они как-то незаметно перешли на такое, довольно панибратское обращение друг к другу. Она могла назвать его просто «старик» или даже «старикашка». Он же мог обратиться к ней как «Серебряный Колокольчик» или Иньлин — если настроение хорошее было. Если же плохое, то он называл ее «бестией», «дочерью девятихвостой лисы» и «рыжим отродьем» и многими другими словами, половину из которых юная Сяо Тай вообще не знала. Что, конечно, свидетельствовало о развитом интеллекте и широком кругозоре семейного палача. Впрочем, пока людей сечешь — поневоле наслушаешься.
