Алтарь (СИ) - Белоусов Артем

— А Ластику? — заныла Катерина, расставляя свои чашки у каждого камня.

Пришлось искать еще один камень.

— Я вижу дирижабль, но он явно идет в неверном направлении, — услышала Элли в наушниках. — Я думаю, мы здесь в безопасности.

— Отлично, — ответила Элли, разделывая курицу на ровные порции. — Спускайся к столу. На сегодня мы навоевались.

Они устроились на камнях и начали с аппетитом уплетать курицу с хлебом. Горячий чай из термоса был самым вкусным чаем, который Элли когда-либо пила в своей жизни. По временам они обменивались друг с другом счастливыми взглядами. Всё-таки хорошая у них вышла команда.

— Почитаешь книжку? — спросил Мартин, когда они закончили трапезу и убрали за собой.

Он протянул ей зелёный томик. Элли облокотилась спиной о стену, а дети прижались к ней по бокам. Она открыла книжку и начала читать:

«Коротышки были неодинаковые: одни из них назывались малышами, а другие — малышками. Малыши всегда ходили либо в длинных брюках навыпуск, либо в коротеньких штанишках на помочах, а малышки любили носить платьица из пестренькой, яркой материи. Малыши не любили возиться со своими прическами, и поэтому волосы у них были короткие, а у малышек волосы были длинные, чуть не до пояса. Малышки очень любили делать разные красивые прически, волосы заплетали в длинные косы и в косы вплетали ленточки, а на голове носили бантики. Многие малыши очень гордились тем, что они малыши, и совсем почти не дружили с малышками. А малышки гордились тем, что они малышки, и тоже не хотели дружить с малышами. Если какая-нибудь малышка встречала на улице малыша, то, завидев его издали, сейчас же переходила на другую сторону улицы. И хорошо делала, потому что среди малышей часто попадались такие, которые не могли спокойно пройти мимо малышки, а обязательно скажут ей что-нибудь обидное, даже толкнут или, еще того хуже, за косу дернут. Конечно, не все малыши были такие, но ведь этого на лбу у них не написано, поэтому малышки считали, что лучше заранее перейти на другую сторону улицы и не попадаться навстречу. За это многие малыши называли малышек воображульками — придумают же такое слово! — а многие малышки называли малышей забияками и другими обидными прозвищами.

Некоторые читатели сразу скажут, что все это, наверно, выдумки, что в жизни таких малышей не бывает. Но никто ведь и не говорит, что они в жизни бывают. В жизни — это одно, а в сказочном городе — совсем другое. В сказочном городе все бывает.»[3]

Элли с глубоким задумчивым видом изучала многообразие камней, массивных валунов и изящных волнистых трещин, украшавших каменистую поверхность этой далёкой планеты. Тени начали удлиняться от горных гребней в далеке. На небе не было ни единого облачка. Когда Амира справа от них начала приближаться к горизонту, она сменила свой цвет на оранжевый, и голубые оттенки дневного света сменились смесью красного и синего. Небо окрасилось нежным лавандово-голубым оттенком, напоминающим акварельный рисунок, одновременно излучая теплое красновато-оранжевое свечение, вызывая образы ревущего костра прохладной осенней ночью. Драматическая игра этих цветов создала закат, не похожий ни на что, виденное Элли на Земле. Небесное изображение придавало пейзажу мечтательный оттенок, как будто художник любовно смешал контрастные цвета огня и льда. Тени удлинились, и мир, казалось, окунулся в эфирное сияние.

Мартин смотрел под ноги, аккуратно ковыряя пяткой в одной из трещин. Его глаза были прикованы к яркому кристалу, который искрился в глубине, словно звезда, замершая во времени. Катерина уютно расположилась, лёжа головой на коленях у Элли, и, словно котёнок, забавлялась маленькой ниточкой, торчащей из края её футболки.

— Если бы высокоразвитая внеземная цивилизация связались сейчас с нами, что бы ты у них спросил, Ластик? — спросила Элли, поглаживая одной рукой волосы Катерины.

— Я бы спросил, что там в конце: какое финальное знание нам нужно открыть, и что после этого будет? — ответил Ластик.

— Хочешь пройти игру до конца? — улыбнулась Элли. — А чтобы вы спросили? — обратилась она к детям.

— А я бы спросил, почему у нас с родителями так вышло? — ответил Мартин. — Жизнь такая короткая. Каждый момент неповторим. Детство, юность, зрелость, старость. Почему у нас так получилось? Это не справедливо.

Элли обняла его одной рукой и поцеловала в макушку.

— Вы мои бедняжки, — произнесла она с улыбкой.

— А чтобы ты спросила? — спросила Катерина.

— Незнаю, — пожала плечами Элли. — Мне просто было бы интересно узнать, что они видели, через что прошли. У них, наверное, очень захватывающая история, совершенно непохожая на нашу.

— Думаешь, они тоже пишут книжки? — спросил Мартин.

— Это может быть какая-нибудь совершенно непонятная нам форма жизни, — вставил слово Ластик. — Вроде разумного океана.

— На чём же тогда водичка в океане будет писать книжки? — захихикала Катерина.

— Может она будет все истории помнить наизусть. Люди же раньше передавали знания из уст в уста, — предположил Ластик. — Первую письменность изобрели шумеры всего лишь около 5 тысяч лет назад. Однако люди, неотличимые по виду и строению мозга от современных, появились примерно 300 тысяч лет назад.

Амира почти закатилась за горизонт, и на небе уже можно было разглядеть первые всполохи авроры.

— Пора, — сказала Элли. — Далеко ещё лететь?

— Пару часов, — ответил Мартин.

Сияние на небе было настолько ярким, что ориентироваться в небе не составляло никакого труда. Долетев до Красной горы, Мартин повернул на юго-запад и держал курс строго на какую-то только ему ведомую звезду на небе. Так они летели, пока вдали не показалось множество огоньков от полусферических юрт, которые светились изнутри желтоватым светом.

— Ну вот, приехали, — произнёс уже сонный Мартин.

— Что это за поселение? — спросила Элли.

— Оно называется Букет, — ответил он. — Там ты сможешь поговорить со взрослыми.

Мартин посадил Малышку у группы дирижаблей на окраине поселения. Найдя свободное место, он привязал её к длиной перекладине рядом с другими. Они забрали из гондолы все вещи и побрели по освещенным авророй улочкам. У одной из юрт Мартин остановился, отворил дверь и вошёл внутрь. Там их встречала рассерженная женщина.

— Мартин! — сердито сказала она, подбочинив руки.

— Мы вам Элли привели, — ответил Мартин и кинул свой рюкзак с шляпой в угол. — Я спать.

Он бесцеремонно отодвинул раздвижную дверь и зашёл вглубь юрты. Катерина последовала его примеру. Элли с Ластиком всё ещё нерешительно мялись у входа.

— Элли? — женщина округлила от удивления глаза, когда свет юрты высветил её лицо. — О боже! Элли!

Она закрыла рот одной рукой, а другой схватилась за спинку стула, чтобы не упасть в обморок.

10. Альбина

Женщина начала суетиться вокруг Элли, не зная, что ей предложить.

— Проходи… О боже… Дай на тебя посмотреть, — не переставала верещать женщина, захлопывая за ней дверь. — Я сначала подумала, что это очередная проказа Мартина, но… это действительно ты. Прямо как на фотографиях.

Она положила свои мягкие тёплые руки ей на щёки, убеждаясь, что это не наваждение.

— Садись. Хочешь кушать или пить? Устала? Может спать? — вспомнила она про сонного Мартина. — Давно ты на Кораре?

— Мы прибыли вчера вечером, — ответила Элли, смущаясь таким вниманием. — Ребята нас встретили у монумента и проводили сюда.

— О божечки, — женщина прикрыла рот рукой. — Монумент… Вчера же была годовщина. А мы и забыли. Значит учёные промахнулись в расчётах на 32 года?

Она захлопотала на кухне. Справа от входной двери юрты находился кухонный стол, вплотную приставленный к стене у треугольного окна. Ещё дальше по стене располагалась сама кухня с раковиной и приборами. Остальная часть юрты была огорожена стеной с раздвижной дверью, за которую ушли спать дети.

— Все уже спят. Давай я тебя чаем напою. Или сразу отдыхать пойдёшь? — нерешительно спросила женщина.