David Eddings - Сияющая Цитадель
– И ты уверен, Халэд, что сумеешь попасть в него на таком расстоянии? – слегка скептически осведомился Вэнион.
Халэд вздохнул.
– Я должен доказать это наглядно, мой лорд? – осведомился он.
Вэнион покачал головой.
– Нет. Если ты скажешь, что сумеешь попасть в него, я поверю твоему слову.
– Хорошо. Я сумею попасть в него, мой лорд.
– Для меня этого достаточно. – Вэнион нахмурился. – Каков, по-твоему, может быть крайний предел стрельбы из арбалета?
Халэд развел руками.
– Нужно проверить, лорд Вэнион, – сказал он. – Я уверен, что смогу смастерить арбалет, который будет стрелять на тысячу ярдов, только вот целиться из него будет трудновато, и понадобится полчаса и двое людей, чтобы перезарядить его. Рычаги в этом случае должны быть очень жесткими.
– Тысяча шагов… – Вэнион вздохнул, качая головой. Затем он постучал костяшками пальцев по прикрытой доспехами груди. – Боюсь, мы скоро устареем, господа, – сказал он, но тут же выпрямился. – Но пока еще не устарели. Раз уж мы все равно здесь, давайте обезвредим южный пирс. Это будет стоить нам одного арбалетного болта и одной конной атаки. Потери, которые мы нанесем нашим врагам, обойдутся им намного дороже.
* * *Кринг и Тикуме, оба верхом, поднялись на холм с берега, за ними трусил капитан Сорджи. Сорджи был не слишком умелым всадником и ехал неловко, цепляясь за луку седла.
– Друг Сорджи приплыл к берегу в весельной лодке, – сообщил Кринг. – Его большие лодки в море, в миле от берега.
– Суда, друг Кринг, – со страдальческой гримасой поправил его Сорджи.
– Лодки есть лодки, а это – суда.
– Какая разница, друг Сорджи?
– На судне командует капитан. Лодкой правят гребцы по общему согласию. – Сорджи помрачнел. – У нас трудности, мастер Клаф. Лед намерзает рядом с моими судами. Я могу подвести их к берегу, но проку вам в том будет немного. Я промерил дно – нам нужно проплыть еще пару миль, чтобы обогнуть риф, который отходит в море от этой скалы. У нас больше нет этой пары миль. Ледяные поля очень быстро подступают к берегу.
– Спархок, – сказала Афраэль, – тебе следует поговорить с Беллиомом. Кажется, я еще утром сказала тебе об этом.
– Да, действительно, – согласился он.
– Почему же ты этого не сделал?
– Я был занят.
– Они становятся такими с возрастом, – пояснила Сефрения сестре. – Упрямые, как ослы, и нарочно откладывают то, что должны бы сделать, только потому, что это предлагаем мы. Они терпеть не могут, когда им говорят, что надо сделать.
– Как с этим лучше всего управиться? Сефрения сладко улыбнулась обступившим ее воинам.
– Я всегда добиваюсь своего, говоря им, что они должны сделать совсем не то, что мне нужно на самом деле.
– Ну, ладно, – с сомнением проговорила Богиня-Дитя. – По мне, так это просто глупо, но если уж иначе толку не добьешься… – Она выпрямилась. – Спархок! – повелительно сказала она. – Не смей говорить с Беллиомом!
Спархок вздохнул.
– Интересно, отыщет ли Долмант по возвращении для меня местечко в монастыре, – пробормотал он.
Спархок и Вэнион отошли подальше от остальных, чтобы побеседовать с Сапфирной Розой. Флейта следовала за ними. Спархок коснулся кольцом крышки шкатулки.
– Откройся! – велел он. Крышка со щелчком открылась.
– Голубая Роза, – сказал Спархок, – зима близится с неслыханной быстротой, и лед, замерзающий в море, грозит разрушить наши замыслы. Желали же мы отплыть подальше от превосходной твоей стены, дабы наши перемещения не обеспокоили дочери твоей.
– Ты весьма внимателен, Анакха, – ответил голос Вэниона.
– Внимательность его не свободна от личного интереса, Камень-Цветок, – с лукавой улыбкой заметила Афраэль. – Когда дочь твоя содрогается, сие приводит в расстройство его желудок.
– Ты не должна была этого говорить, Афраэль, – упрекнул ее Спархок. – Или ты решила все сделать сама?
– Нет. Я для этого слишком хорошо воспитана.
– Зачем ты тогда пошла с нами?
– Потому что я должна извиниться перед Беллиомом – а он должен кое-что мне объяснить. – Она заглянула в золотую шкатулку, и лазурное сияние камня озарило ее лицо. Афраэль обратилась впрямую к Беллиому на языке, которого Спархок не понимал, хотя было в нем что-то мучительно знакомое. Иногда она замолкала, и Спархок догадался, что Беллиом отвечает ей голосом, который она одна только и могла услышать. Один раз она рассмеялась серебристым смехом, который, казалось, заискрился в стылом воздухе.
– Ладно, Спархок, – сказала она наконец. – Мы с Беллиомом принесли друг другу извинения. Теперь можешь рассказать ему о своих трудностях.
– Ты слишком добра, – пробормотал он.
– Не вредничай.
– Я не стал бы отягчать тебя обыденными нашими заботами, Голубая Роза, – сказал Спархок, – однако мнится мне, что скорое наступление оного зимнего льда подхлестнуто рукою Киргона и отразить сей удар превыше наших сил.
В голосе Вэниона, которым ответил ему Беллиом, прозвучали суровые нотки.
– Сдается мне, Анакха, что надлежит Киргону преподать урок вежливости – а также и смирения. Истинно он волей своею ускорил замерзание льда, и за деяние сие я достойно ему отплачу. В море есть подводные реки, и повернул он одну из оных к берегу сему, дабы заморозить его во исполнение своего замысла. Я же поверну иную реку и принесу в сии северные места знойное дыхание тропиков, дабы растопило оно его лед.
Афраэль захлопала в ладоши, радостно рассмеявшись.
– Что в этом смешного? – спросил у нее Спархок.
– Киргону несколько дней будет слегка нездоровиться, – ответила она и весело добавила:
– Ты мудр превыше всякой меры, о Камень-Цветок!
– Приятны мне слова твои, Афраэль, однако сдается мне, что в похвале твоей таится некоторая толика лести.
– Ну, – сказала она, – быть может, однако же преувеличенная похвала тем, кого мы любим, не суть такой уж тяжкий грех, не так ли?
– Зорко береги душу свою, Анакха, – предостерег Беллиом. – Богиня-Дитя похитит ее у тебя, когда ты менее всего будешь того ожидать.
– Она сделала это много лет назад, Голубая Роза, – ответил Спархок.
* * *– Я и сам с этим справлюсь, Спархок, – прошептал Халэд. – Мне не нужны сопровождающие.
Они лежали за бревном на вершине холма, с которого минувшим днем наблюдали за работой эдомских крестьян. Сейчас те трудились при дымном свете костров, в которые подбрасывали свежесрубленные ветки. Было полнолуние, и дым костров, казалось, почти сиял в бледном свете луны.
