Джулия Джонс - Чародей и дурак
— Он настоящий красавчик. Не огорчайтесь — все к лучшему. Баралис рано или поздно узнал бы обо всем, выследил бы вас и убил обоих.
— Да, ты прав, пожалуй. — Женщина завязала плащ и подошла к ним. — Куда ж ты нас хочешь вести?
— За пределы города, пока опасность не минует и мы не сможем вернуться. — Таул подал ей ребенка. Правая рука рыцаря перестала кровоточить, но плечо по-прежнему сильно болело.
— Мне сдается, она никогда не минует.
— Она минует, и мы вернемся.
Тетушка Грил, или няня Грил, как она теперь предпочитала именоваться, показала Таулу, как незаметно пройти вниз, к людской часовне. Вся дворцовая стража уже поднялась по тревоге, но рыскала в основном по крылу вельмож, и за исключением одинокого часового, которого Таул снял своим ножом, да служаночки, так обомлевшей при виде Грил, что Таул отпустил ее с миром, им никто не встретился.
Грил крепко прижимала к себе крошку Герберта, поспешая за Таулом. Золотоволосый рыцарь пришелся ей по душе — красив, честен, учтив, а главное, готов защитить маленького Герберта, даже ценой своей жизни. Поначалу она вовсе не собиралась уходить с ним, но, увидев, как его большие руки бережно поддерживают хлипкую детскую головку, она ему поверила. У рыцаря доброе сердце — это качество няня Грил редко встречала в людях.
И насчет Баралиса он верно сказал. Злодей непременно узнал бы, что ребенок жив, — от Баралиса ничто не укроется, и ничто не может его остановить.
Они пришли в часовню, и Таул попробовал отодвинуть среднюю панель алтаря. Она была прибита гвоздями, которые пришлось отковыривать мечом.
Они попали в кромешную темноту, где вода была сперва по щиколотку, потом по колено, потом дошла няне Грил до груди. Таул взял у нее ребенка и нес его над плечом, в наиболее трудных местах подавая Грил руку. Чем дальше они шли, тем холоднее становилось, но на сердце у Грил было тепло. Маленький Герберт в надежных руках, в добрых руках, которые никогда не причинят ему зла. Грил расплылась в довольной беззубой улыбке. Впервые за все свои пятьдесят лет она ни разу не подумала о себе.
— Выпейте это, госпожа моя, питье поможет вам успокоиться.
Мелли пригубила сбитень, поданный ей Берлином, хотя и знала, что успокоиться ей не дано. Разве это возможно, пока Таул в опасности?
Закутавшись в одеяло, она ненадолго закрыла глаза. Ей не верилось, что она наконец свободна. Угрозы Баралиса потеряли свою силу, Грил больше не будет измываться над ней, и Кайлок не воспользуется ею для очищения. Она свободна. Удача не приходила до последнего, как это у нее заведено, но все же вывела Мелли из дворца в сопровождении шести благородных рыцарей.
Почему же Мелли не испытывает счастья? Почему внутри пусто и хочется плакать?
То, что было после расставания с Таулом, запомнилось ей отрывочно: ледяная вода, суровые лица, туго натянутые луки и скачущие галопом кони. Бегство прошло без затруднений. Они вышли из-под земли в темном переулке, где уже ждал их человек с лошадьми. Он назвался Берлином, посадил ее на коня позади себя, и они помчались под дождем через город до самого убежища, куда потом явились и все остальные.
Хват был уже там. При виде Мелли он расплылся в улыбке и заглянул ей за плечо, ища Таула. Его улыбка сразу угасла после слов Берлина.
— Таул немного задержался во дворце, паренек. Он вернется попозже — подожди и увидишь.
Они только это и делали с тех пор: ждали. Сидели кружком вокруг горящей свечи и прислушивались, не идет ли Таул.
От доброты рыцарей у Мелли сжималось горло. Они тихонько спрашивали, как она себя чувствует, пробовали ее лоб, втирали мазь в ее ожоги, озабоченно осматривали руку. Берлин хотел вправить кость немедля, но Мелли отказалась принять притупляющее как боль, так и разум снотворное, и операцию отложили до утра. Мелли хотела дождаться возвращения Таула.
Ни Хват, ни рыцари не спрашивали, что случилось с ней во дворце, и Мелли была благодарна им за это. Ей не хотелось думать о последних минутах Джека. Он спас ее и Таула, но она так и не поняла, каким образом. Все произошло слишком быстро. Вспышка слепящего света, волна палящего воздуха, а потом…
Мелли прикрыла лицо рукой, и горячие слезы потекли по ее щекам. Джек погиб. Погиб, спасая ее. Ей вспомнилась их первая встреча, когда ее ограбили на Харвеллской восточной дороге, — тогда Джек тоже бросился ей на помощь. Это повторялось потом не раз — в темницах, в лесу, в городском доме Кравина. Джек всегда спасал ее — а нынче спас в последний раз.
— Полно, госпожа моя. — Берлин гладил ее по голове, смягчая как мог свой грубый голос. — Не печальтесь так. Таул вернется.
«Но Джек-то не вернется, — хотела сказать Мелли. — и двое ваших собратьев тоже. Баралис погубил их всех». Но она промолчала и позволила Берлину утешить ее.
Сильный шум разбудил ее. Пораженная тем, что заснула, да еще на груди у Берлина, Мелли вскочила на ноги. Двое рыцарей пошли разведать причину шума, другие смотрели в сторону лестницы. Хват нетерпеливо переминался с ноги на ногу у нижней ступеньки. Мелли подошла к нему и обняла здоровой рукой за плечи.
Разведчики вернулись, и Мелли, не успев подавить вздох разочарования, увидела идущего следом Таула — окровавленного, промокшего насквозь, с наскоро перевязанной правой рукой. Она бросилась к нему, растолкав рыцарей, — и вдруг остановилась как вкопанная.
За Таулом шла тетка Грил с каким-то свертком в руках.
У Мелли свело желудок. Она посмотрела на Таула — он улыбался. Посмотрела на рыцарей — они улыбались. Да знают ли они, кто эта женщина? Понимают ли, что тут какая-то ловушка?
Таул шепнул что-то Грил, и она вышла вперед. Мелли приготовилась броситься на нее. Если рыцари не знают, кто такая Грил, то она-то, Мелли, отлично знает и сейчас убьет эту бабу голыми руками. Грил выставила свой сверток вперед — сейчас швырнет его в Мелли, не иначе. Мелли оборонительным жестом вскинула руки, и Грил растерялась.
— Ты что ж, не хочешь его взять?
Мелли посмотрела на Таула, и он сделал ей ободряющий знак. Мелли казалось, что она сходит с ума. Эта женщина околдовала Таула.
И вдруг сверток тихонько загугукал.
У Мелли остановилось сердце. Всем телом она подалась вперед. Она не смела надеяться, даже думать не смела. Все теперь смотрели только на нее.
— Возьми его, Мелли, — тихо сказал Таул.
Все кругом погрузилось во мрак, кроме свертка в руках у Грил. Мелли шагнула к нему. Одеяло зашевелилось, его уголок отогнулся, и показался крепко стиснутый кулачок. Легкий вздох слетел с губ Мелли, и сердце бешено забилось. Она бросилась вперед, протягивая руки, с залитым слезами лицом. Грил передала ей свою теплую копошащуюся ношу, и Мелли медленно, бережно приняла ее. Ноша была легче, чем она ожидала, — такой легкой, что заныло сердце. Она прижала сверток к груди и заглянула в спокойные синие глазки своего ребенка.
