К. Паркер - Пробирная палата
– Вообще-то, – ответил посланник, – рекомендации уже есть, да. Наибольшее предпочтение отдается человеку, хорошо вам знакомому. Это капитан Бардас Лордан.
Венарту стоило большого труда сохранить самообладание.
– Я знаю полковника, то есть капитана Лордана. Встречался с ним во время осады Перимадеи.
Посланник кивнул:
– Знаю. Рассматривая кандидатуры, мы приняли во внимание этот фактор. Кроме того, – продолжил он, – капитан Лордан знаком как с этим районом, так и с ситуацией. И, разумеется, он заслужил повышение своим отличным руководством армией во время войны против кочевников и при осаде Ап-Эскатоя. Губернатор Провинции ценит его очень высоко. Можете рассчитывать на то, что рекомендация будет утверждена, при условии, – он сделал паузу, – что вы настроены принять наши предложения.
Венарт сделал глубокий вдох.
– В принципе… то есть я хочу сказать… да, как отправной пункт для переговоров… но, разумеется, есть детали, требующие согласия и уточнения…
– Конечно. – Посланник поднялся. – А пока я был бы весьма признателен, если бы вы подписали ту копию, которую только что получили от меня.
– Подписать копию? – Венарт удивленно посмотрел на собеседника. – Но ведь мы договорились, что обсудим позднее некоторые пункты…
Посланник почти улыбнулся. Почти.
– Так и есть. Но я полагаю, что будет совсем не плохо иметь подписанную копию соглашения, хотя бы в качестве сдерживающей меры. В противном случае мне трудно гарантировать, что политика властей Провинции в отношении Острова будет и дальше оставаться столь же сдержанной. – Он посмотрел в окно. – В связи с тем, что соглашение станет предметом формального утверждения региональным координатором, можно с достаточной долей уверенности сказать, что положения, записанные в проекте, вовсе не высечены в камне. Однако в настоящее время мой наипервейший долг состоит в том, чтобы защитить обе позиции.
Венарт колебался. Ему хватило ума распознать угрозу, когда ее не очень-то и пытались скрыть, но и предложение, и сами переговоры могли означать только одно: Империя чувствует свою слабость. Спешно решать одни проблемы, чтобы потом сосредоточиться на других, это уже равнозначно отчаянию.
– Меня беспокоит вопрос с экстрадицией… – начал он. Посланник повернулся и посмотрел ему в глаза. Венарту показалось, что он заглянул в глубокий колодец.
– Могу уверить вас лично, что прежде, чем дело дойдет до официального утверждения соглашения, у нас будет еще время для подробного и внимательного рассмотрения всех спорных положений на самых разных уровнях.
Бардас Лордан, подумал Венарт. Что ж, рано или поздно наступает момент, когда человеку нужно во что-то поверить.
– Хорошо, – сказал он, отвинчивая крышку цилиндра. Руки у него немного дрожали, и бумага помялась, никак не желая вылезать из трубки, куда он успел ее затолкать. Посланник выждал пару секунд, после чего забрал у Венарта цилиндр и легко вытряхнул документ.
– У вас есть, чем писать?
– Что? А, да. – Венарт ощупал карманы, заглянул в сумку на поясе. – По крайней мере… Ага, вот.
Он нашел миниатюрный письменный набор, который когда-то, в давние времена, подарила ему Эйтли Зевкис: перо, чернильный камень, маленький перочинный нож, все это в красивом футляре из кедра. Венарт капнул на чернильный камень вина, растер порошок и подписал документ.
Почувствовав себя лучше, Темрай сразу же отдал приказ подготовиться к крупномасштабной вылазке.
– То-то, – сказали ему, – теперь ты запел по-другому.
– Да, – ответил он.
Люди, уже почти утратившие надежду, что им предоставят возможность предпринять хоть что-то, достойное их умений, не стали докапываться до причин, заставивших вождя переменить стратегию. Даже если бы он сказал, что прислушался к неким звучащим в его голове голосам, никто бы не выразил сомнения в обоснованности этого решения. Для них было важно только то, что им наконец-то разрешили заняться делом.
Из-за того, что и Темрай, и Силдокай выбыли из строя, общее руководство перешло к Пелтикаю, командовавшему конницей, человеку беспокойному, осознающему свою беспокойность и от того беспокоящемуся еще больше. Опасаясь, что не справится – в силу своего беспокойства – с поставленной задачей, он перепоручил командные функции нескольким другим, сохранив за собой право в случае необходимости отменить их приказы и действовать по своему усмотрению. После этого Пелтикай провел заседание военного совета.
Ход работы совета только усилил его тревогу за общий исход операции; ему казалось, что люди утратили осторожность и готовы ринуться в бой не столько ради победы, сколько ради того, чтобы вырваться на простор из ловушки, в которую превратилась подвергаемая постоянному обстрелу крепость. Посему Пелтикай решил проявить твердость и не допустить никакой поспешности и вольности. С другой стороны, никаких конкретных предложений у него не было, и он весьма мудро передоверил тактическое планирование своим заместителям. Тем временем день катился к полудню, и операция грозила превратиться в ночную.
Подстегиваемый с одной стороны свалившейся на него ответственностью, а с другой – страхом перед ночной вылазкой, требовавшей тщательной подготовки, на которую уже не хватало времени, Пелтикай принял решение атаковать немедленно и всеми имеющимися в наличии силами.
Прежде, однако, предстояло уточнить, какие же силы имеются в наличии, и когда все сведения были собраны и переданы новому командующему, солнце уже стояло высоко-высоко в бледно-голубом небе. Чего Пелтикаю меньше всего хотелось, так это устраивать решающее сражение в полуденную жару, а потому он приказал оставить в крепости небольшой гарнизон, а остальным строиться у ворот.
В этот момент ему передали послание от Темрая, который интересовался, чем вызвана заминка. Начиная нервничать, Пелтикай ответил, что никакой заминки нет, и направился во главу колонны. Возможно, он не был образцовым командиром, но отсутствием смелости никак не страдал и, во избежание пересудов, решил повести войско сам.
То, что это решение было ошибочным, стало ясно довольно скоро. Когда конница кочевников обрушилась на совершенно не готовых лучников, те ответили лишь сотней – в лучшем случае – стрел. Однако одним из десятка сброшенных с седла и растоптанных в кровавую кашу оказался именно Пелтикай. Помимо него никто не имел представления ни о плане битвы, ни о том, кто и кем командует. Конница неслась вперед, сметая пикейщиков и руководствуясь древним, но отнюдь не ставшим мудрым принципом, который можно сформулировать так: «Убьем столько, сколько сможем, а потом – домой».
