Сергей Садов - Дело о неприкаянной душе
Мальчик вздохнул.
– Да вот. Стихотворения задали учить. А у меня никак не получается. Я вот каждое четверостишие выучил, а вместе никак не запомню.
Я взял книгу из рук мальчика и взглянул.
– «Баллада о людской благодарности». Знакомая вещь. Однако не думал, что ее проходят и у вас.
Мальчик удивленно взглянул на меня.
– Как это у вас? А ты откуда?
– Э-э… – Я неопределенно помахал рукой. – Оттуда. В гостях я сейчас. Ладно. Давай попробуем. Вот возьми книгу и прочитай стихотворение полностью, – поспешил я перевести разговор, взглянув в сторону нужного мне кабинета. Сорок вторая комната находилась недалеко от нас, и я не видел причины, почему мне не помочь ребенку. Тем более что одному все равно скучно тут мотаться.
Мальчик доверчиво взял книгу. Выпрямился на стуле. Выдохнул. На мгновение замер, а потом с выражением прочел:
Ведьма молодая
Жила в лесной глуши.
Крестьяне к ней, хворая,
За помощью пришли.
Помочь скорей просили,
Ведь страшно умирать.
И души ей сулили
За жизнь свою отдать.
«Не надо ваших душ мне.
Нет зла в моих делах.
Мои секреты в знанье,
В целительных цветах.
Избавить вас от хвори
Нетрудно мне совсем.
Настой я приготовлю —
Он вам поможет всем».
Прошла неделя злая,
Настал воскресный день.
И нехотя сдавалась
Коварная болезнь…
Крестьяне в благодарность
На ведьму донесли.
Отряды инквизиции
К порогу привели.
Открылась дверь землянки,
Попятились бойцы.
Распятия взметнули
Святейшие отцы.
Всех оглядела ведьма.
«Давно я вас ждала.
Мои на этом свете
Закончены дела.
А вы, кого спасла я,
Запомните меня.
Я вас от верной смерти
В тот раз уберегла.
Лекарство вам давала…
Умри же вы тогда,
Я б до сих пор спокойно
В землянке тут жила.
Как жаль, что не умею
Я людям отказать.
За этот «грех» тяжелый
Придется умирать…
Веселым красным заревом
Пылал костер в ночи.
Суд скор у инквизиции —
«Сожги ее! Сожги!!!»
Уходит время дальше,
Проносятся века.
Ведь изменились люди,
Не правда ли, друзья?
Но вдруг раздались крики:
«Он зло!» – кричат слепцы.
И снова бесноватое:
«Распни его! Распни!!!»
– Ну… хорошо, – похвалил я. – А теперь давай то же самое, но без книги.
Вот тут было хуже. Нет, первые два четверостишия мальчик рассказал верно, а вот дальше пошло совсем не то.
– У меня ничего не получается, – вздохнул мальчик, поняв, что сам запутался.
Я снова взял книгу. Посмотрел.
– Может, это потому, что ты неправильно читаешь.
Мальчик удивленно посмотрел на меня.
– Неправильно – это как? А как надо?
– Гм. Наверное, вот так. – Я взял книгу. Старательно наморщил лоб. Встал, держа книгу на вытянутой руке. – Итак, баллада…
Девица молодая
Жила в лесной глуши.
Неясно, на какие
Она жила шиши.
Окрестные крестьяне
Гадали день за днем,
Чем дева промышляет
В том домике своем.
И что это за рожи
К ней шастают в ночи?
И что за дым, опять же,
Курится из печи?
Все так и этак взвесив,
Сошлись они на том,
Что дева куролесит
И гонит самогон.
Приезжим наливает
И денежки гребет.
А чтоб своим соседям —
Так нет ведь, не нальет!
Ну, жадная девица!
Тогда решил народ,
Что тут же в инквизицию
Немедля донесет!
Что гонит, значит, это…
Запретное она,
Но нету ведь патента
У девы ни хрена!
Явились в лес монахи,
Стучат девице в дверь.
Ну, кончит жизнь на плахе
Несчастная теперь.
– А ну, давай, подружка,
Пора ответ держать!
Что гонишь ты? Вот кружка,
Должны мы пробу снять.
– Пожалуйте, хлебните,
Скрываться мне чего?
Давайте оцените
Искусства моего!
Распятья отложили
Святейшие отцы…
Колбаска на газетке,
Лучок и огурцы.
И тут пошла потеха,
Они напились в дым,
И было не до смеха
Доносчикам одним.
Им на субботник рано
Пришлось с утра вставать.
После монахов пьяных
В лесочке прибирать…[1]
– Ты чему это ребенка учишь?! – услышал я возмущенный вопль за спиной.
Я поспешно обернулся.
– А, Аль, привет. А я вот тебя жду. С мальчиком занимаюсь. Стихи учим.
– Вижу. – Ни в словах, ни во взгляде Альены не было ни капли восхищения моими самоотверженными действиями. – Что это за творчество?
– Ну… так… сочинилось тут.
– Ага. – Альена вырвала у меня из руки книгу и взглянула на стихи. – Просто восхитительно. Значит, ребенку задали стихи выучить, а ты чему его учишь?
– Стихам, – важно ответил я и обернулся к мальчику. – Скажи, тебе ведь понравилось?
Тот радостно кивнул.
– Ага. А что такое «куролесит»?
Прежде чем я успел ответить, вмешалась Альена.
– Не слушай разных глупостей. Этот большой балбес сам не знает, что наплел. Лучше забудь, что он тут наговорил.
Мальчик недоуменно пожал плечами. Потом посмотрел на часы и вздохнул.
– Мне пора. – Он аккуратно собрал книги. – До свидания.
– До свидания, – попрощался я с ним.
Мальчик взял сумку и зашагал к выходу.
– Ведьма молодая жила в лесной глуши. Неясно, на какие она жила шиши. Окрестные крестьяне гадали день за днем, чем дева промышляет в том домике своем, – донесся до нас его радостный голос.
Альена мрачно посмотрела на меня.
– Доволен?!
– Зато выучил, – пожал я плечами. – Сама подумай. Ребенок мучается, учит эту балладу. У него не получается. А сейчас смотри. Разом все запомнил.
– Ты еще посоветуй ему рассказать ее в таком виде на уроке.
– А что, разве плохо получилось? По-моему, ничего.
Альена наградила меня тяжелым взглядом.
Я же поспешил переменить литературную тему. Как я понял, мы с Альеной совершенно по-разному оцениваем стихи. Что ж, в конце концов, и она не может быть совершенной. Должны же у нее быть хоть какие-нибудь недостатки? Однако подобное наблюдение я благоразумно высказывать вслух не стал.
– Ладно, дались тебе эти стихи. И вообще я думал, ты рада будешь, что я пришел.
Альена пристально посмотрела на меня. Я ответил ей самым честным своим взглядом.
– Я рада. Спасибо. Но я была бы еще больше рада, если бы ты не выкидывал постоянно своих штучек.
– Тогда я был бы ангелом, а не чертом, – резонно заметил я.
– Да уж. – Альена хмыкнула. – Тебе надсмотрщик нужен.
– Да? А вот один джинн говорил что-то про намордник.
– И намордник тебе тоже не помешал бы, – расхохоталась Альена. – Нет, ты только представь, каким симпатичным ты будешь в нем.
