Джулия Джонс - Крепость Серого Льда
Все прочие ответили ему угрюмым ворчанием. Напряжение понемногу нарастало. Несколько человек, присев на корточки, бросали кости. Обыкновенно игра почиталась у Братьев Рва важным делом, сопровождаемым зачастую спорами и дракой, но сейчас игроки вели себя тихо и чаще поглядывали на заходящее солнце, чем на кости. Мертворожденный и Адди разговаривали приглушенными голосами, и Адди тыкал кулаком в сторону севера. Мади снял и свернул свой алый плащ, заменив его серым. Рудник не место для щегольства.
— Хочешь клюкнуть? — Юстафа протягивал ему полую пробку с водкой. Глаза толстяка блестели: то, что угнетало других, ему, похоже, только доставляло удовольствие. Райф отказался — он не хотел пить. — Дело твое. — Юстафа сам опрокинул чарку и сказал: — Эх, хороша. А закусить? — Он стал рыться за пазухой своего сборного мехового кафтана. — Есть лепешка — жесткая, как камень, само собой, но заплесневела не до конца, можно еще обкусать. Еще горшочек с моченым овсом и вялый лук.
— Не хочу.
Это прозвучало резко, и Юстафа перестал искать за пазухой, где, как они оба прекрасно знали, все равно ничего не было. Толстяк нарочно дразнил его, перечисляя то, что едят в кланах. Юстафа улыбнулся, утопив глаза в жировых складках.
— Потом проголодаешься, да поздно будет.
— Потом много чего случится, и думать о еде будет недосуг.
Юстафа снова улыбнулся, отходя от него.
— Помни, Аззия риин Райф: я готов делить с тобой приключения, но не опасности.
О боги. Райф порой чувствовал себя как кусок мяса на костре: все то и дело тыкают его, проверяя, готов он уже или нет.
Когда солнце скрылось за облаками, он навьючил и оседлал пони. Закат обещал стать пышным зрелищем, окрашивающим все небо в розовые и оранжевые тона. Ветер усиливался, и Райф нарочно подставлял себя его порывам. Время шло. Увечные, собравшись в кучу, дивились пылающему небу, а когда оно померкло, тут же сели на коней и двинулись на запад.
Райф поместился во главе. Он знал здесь одну звериную тропу, но решил не ехать по ней. Все известные охотникам тропы — это риск, а торная дорога не так уж важна, когда снег почти весь сошел и ты видишь, куда ступает твоя лошадь.
Ветер донес до них звуки поселка задолго до того, как они приблизились к нему. Там бил по камню молот и задвигались засовы. Райф чуял едкий, минеральный запах дыма, производимого явно не дровами. Лес на лысых холмах не растет, и рудничные жгут каменный уголь или торф.
Тот же ветер, что доносил до Увечных звуки и запахи поселка, скрывал их приближение. У второго холма Райф решил ехать так, чтобы ветер по-прежнему дул им в лицо. Он был спокоен, но сердце между двумя ударами что-то подсказывало ему. Его беспокоило, что они едут наудачу, и он на каждом шагу ожидал услышать окрик дозорного.
Перед тем как подняться на второй холм, Райф отдал приказ сбавить ход. Поселок лежал за холмом, в долине, и надо было обдумать, как лучше подобраться к нему. Знаки горных разработок были явственно видны даже в темноте: изрытые склоны, отвалы, превращенная в грязь земля, где трава уже не вырастет.
Собрав всех вокруг себя, Райф сказал:
— Поедем в обход. Подниматься на холм слишком рискованно. На месте рудничного мастера я поставил бы лучника, чтобы держал эту вершину под прицелом. — Предлагая сделать крюк в добрую лигу длиной, он приготовился к драке, но Увечные только кивали в ответ — он сам не понимал, какие чувства испытывает по этому поводу. — Там, внизу, озеро Медянка, — продолжал он, указывая на долину. — Мы обогнем его и подъедем к поселку с запада. С той стороны они уж точно никого не ждут.
— Ветер перестанет нам благоприятствовать, если мы повернем, — заметил Мади.
— Значит, будем соблюдать тишину.
— И чур не пердеть, — добавил Мертворожденный.
Райф посмотрел на него с благодарностью. Шутка, конечно, так себе, но все-таки поддержка. В вопросе, что лучше: продолжать держаться против ветра и подняться на холм или ехать по ветру и захватить рудничных врасплох, Мертворожденный на стороне Райфа Севранса.
Обходной путь занял у них час. На полдороге они увидели внизу рудничный поселок и озеро. Поселок, россыпь каменных домишек, раскинулся к востоку от рудника. Орвин Шенк говаривал, что эти хижины — вылитые нужники с виду. Если подумать, то это странно — ведь горняки должны быть мастерами всяческих каменных дел. Они умеют и тесать камень, и класть, а живут в кое-как сляпанных, не скрепленных известкой хибарах.
В одних домах горел свет, другие стояли темные. От рудника разбегались во все стороны протоптанные в грязи дорожки. Сама Черная Яма представляла собой дыру в склоне холма, укрепленную по краям бревнами. В это устье, футов шести высотой и столько же шириной, могли свободно проходить пони с отвальными тележками. По обе стороны от входа горели фонари. Третий, более слабый источник света помещался в вентиляционной шахте чуть выше по холму.
Озеро Медянка целиком состояло из выкачанной снизу воды. Ночью не было видно, какого оно цвета, но в свое время Райф с Дреем и двое младших братьев Шенк дивились его ненатуральной голубизне с примесью зелени — точь-в-точь окислившаяся медь. Животные никогда не пили из него, птицы, севшие на озеро, тут же взлетали, но черноградским мальчишкам очень нравилось плавать в нем.
Райф вспоминал об этом, ведя свой отряд по южному берегу. Не чудо ли, что они с Дреем еще живы после батюшкиной самогонки и купаний в Медянке?
Он согнал с лица улыбку, не дав ей согреть себя. Не время вспоминать о Дрее этой ночью.
Ветер теперь дул им в спину, и они ради предосторожности ехали медленно. Грязь помогала им, глуша стук копыт — лишь бы только чья-нибудь уздечка не звякнула. Адди слез с общей лошади, а Фома отстал шагов на тридцать, но никто его почему-то не торопил.
Ближе к Черной Яме огней стало больше. Райф достал сулльский лук Танджо, спрятанный в самодельный чехол из грубой мешковины. Лакированное дерево на ощупь было прохладным и гладким, как стекло. Взгляд Райфа описывал четверть окружности — от поселка к руднику и обратно. Ощутив, как бьется во тьме чье-то сердце, он, не раздумывая, пустил стрелу. Она улетела во мрак, как ночной ястреб, тихий и смертоносный. Не успели Увечные сообразить, что случилось, старатель упал мертвым.
— Райф? — окликнул Мертворожденный.
Райф сплюнул, очищая рот от вкуса колдовства. Он не мог объяснить Мертворожденному, Адди и прочим, что видит не человека, а его сердце. Разве расскажешь, как судорожно забилось оно, прежде стучавшее ровно, когда его обладатель заметил какое-то движение у озера? Стрела Райфа пресекла тревожный крик, но он и этого не стал объяснять и сказал только:
