Юлия Латынина - Колдуны и министры
И вот наместник посадил его на хорошенького мула и стал сетовать на общее к нему недоверие, и на грехи государя, а яшмовый араван, по обыкновению, жмурил глазки и напоминал, что человеку следует судить лишь о своих собственных грехах.
После этого он потихоньку утек из усадьбы Ханалая и остановился у одного своего поклонника по имени Аша, ожидая нового предложения Ханалая. Мне очень не хотелось, чтобы человек, ответственный за гибель Нана, добрался до верхних ступенек ойкумены. Что же – я плюнул на свою жизнь и, явившись к аравану Фрасаку, потребовал у него ареста проповедника. Услышав, что во главе провинции может встать человек, которого он, Фрасак, отдал приказ арестовать, Фрасак так перепугался, что на следующий же день изловил его у въезда в пригород.
Это была самая большая моя ошибка. Мне казалось, что яшмовый араван ушел от Ханалая, ожидая более выгодных условий. На самом деле он ушел от Ханалая, ожидая другого: он понимал, что Фрасак, услышав о переговорах между ним и Ханалаем, непременно попытается его арестовать, что этот арест вызовет восстание, и что человек, чей арест вызвал восстание, станет безраздельным духовным владыкой Харайна!
И вот арестованного ввозят в управу, и я любуюсь на его затылок с надвратной башенки и рассчитываю преподнести ему самую большую в его жизни неожиданность, когда вдруг на галерею напротив меня выскакивает араван Фрасак и летит вниз головой в фонтан, вполне мертвый, а за ним этак неторопливо выходит наместник Ханалай и начинает распинаться по поводу негодяя, который вздумал учинить такой арест. Ханалай был тоже не дурак – он сообразил, что лучше возглавить грядущее возмущение по поводу ареста яшмового аравана, чем пасть его жертвой! Но Ханалай еще получит свое.
Арфарра сидел молча.
– Не будьте слепы, господин Арфарра! Лагерь Ханалая состоит из грабежа и убийства, а слава о милосердии яшмового аравана все растет и растет! Что он сделал, этот милосердный? Запретил сжечь пару городков? Помилуйте, – жить бок о бок с такой грязью, да еще иметь славу святого! Ханалай дважды глупец. Я знаю, что произойдет, когда Ханалай займет столицу: он отрубит голову сначала вам, потом Киссуру, а государю – не успеет. Ведь Ханалай не знает, что его пророк воистину может совершать чудеса! И вот, когда над головою государя будет занесен топор, с неба или еще откуда упадет молния о шести ножках, – и прямо на голову Ханалаю! А государь вернется в свой дворец и назначит первым министром яшмового аравана!
– Прощайте, чахарский князь, – сказал Арфарра, поднялся и вышел из комнаты. Вслед за ним гуськом засеменили два чиновника.
Шаваш остался лежать и глядеть в потолок. Между потолком и ним лениво колыхались зеленые круги: круги спускались все ниже и ниже, крутились и раскачивались, хотели вобрать в себя Шаваша. Шаваш думал о том, что Арфарра даже и не пытался добиться от него союза.
Пришел лекарь, раскрыл больного, стал мазать вздувшееся красное мясо на ногах и на животе.
– Я выживу? – спросил Шаваш.
– Нет, – ответил лекарь.
* * *Oставив Шаваша, Арфарра прошел в свой кабинет и заперся там надолго, шелестя бумагами. Никого к нему не пускали: только вечером пришел один человек и принес письмо.
Арфарра развернул письмо: это была просьба о тайной встрече, посланная ни кем иным, как яшмовым араваном. Переговоры эти велись уже вторую неделю. Арфарра подозревал в них ловушку.
Арфарра глядел на бумагу. Итак, люди со звезд не убрались из ойкумены восвояси… они ходили меж людей империи, как оборотни, смотрели, думали…Арфарра представил себе, что они думали.
Двадцать пять лет назад Арфарра имел дело с Ванвейленом и его товарищами. Кто они такие, он не знал, – но он не мог ошибиться в их смешной и наивной любви к самостоятельности и свободе. Двадцать пять лет назад Арфарра обманул Ванвейлена, использовал его, как пешку: что мешает предположить, что Ханалай точно так же использовал и обманул своего чужеземца?
Расспросить еще Шаваша? С этим человеком говорить было бесполезно. Можно был б спросить: «То у вас получается, что люди со звезд хотят разъять ойкумену на части, то у вас получается, что яшмовый араван хочет быть первым министром?» Ну и что? Шаваш возразит: это правительство их хочет разрубить страну на части, а яшмовый араван хочет стать первым министром. Ибо, поистине, мир устроен так, что правительству выгодно одно, а агенту правительства выгодно другое. Может, Шаваш и прав. Притом яшмовый араван приваживает государя: Шаваш этого не может знать, а он, Арфарра, знает. Какой стыд! Во всей ойкумене один чужеземец пожалел императора! Или…
Арфарра вертел письмо в руках. Если душа и государство чужеземцев устроены так, как полагает этот сумасшедший чиновник, то это – ловушка. Если же они устроены так, как полагал все эти четверть века Арфарра – то эта встреча, возможно, изменит судьбы ойкумены.
* * *Поздно ночью Арфарра выехал с несколькими спутникам из осажденного города. Ночь была нежна и прохладна, луны осторжно крались в небе, как два белых барсука, след в след, и конникам в боевых доспехах было удобно и нежарко. Через час достигли разрушенного храма Фрасарки, – на берегу ручья, за храмом, стоял домик для еды с маленькой острой крышей.
Арфарра, пригнувшись, вошел в домик: на столике, накрытом для троих, стояла миска с пирожками и горела масляная плошка, на стене висело несколько сухих молитвенных венков. За столиком, пригнувшись, сидел человек и ел сладкий пирожок с маслом и сахаром. Человек поспешно встал и сделал восьмичленный поклон. Арфарра ответил тем же. Человек был толстенький, похожий на персик: глазки его, распустившиеся при виде Арфарры, зашныряли по сторонам. Арфарра узнал по приметам господина Ханду.
– А что же… гм, – Арфарра запнулся, – что же пророк?
– Я не знаю, – сказал с досадой Ханда, – придет ли он, но если и придет, то только после полуночи.
Они сели.
– Разумные люди, – сказал Ханда, – сожалеют, что наместник осмелился на бунт. Вот – он выставлял вас негодяем, говорил, что богатство подданых – залог богатства государства. Велел людям объявлять свои имущества. Богатые люди послушались его, а теперь что? Он издал указ, по которому каждый, не отдавший имущества на борьбу с врагами народа, сам враг народа!
Арфарра глядел в ночное окошко. В комнате было три окошка, – счастливое число.
– Увы, – говорил меж тем Ханда от имени богатых людей, – мы были как поленья, заключившие союз с огнем, и господин Айцар был как царь мышей, который привел кошку в мышиную норку, чтобы та расправилась с его недругами…
Так они говорили некоторое время, и обсудили все приемлемым образом, и Ханда наконец сказал, улыбаясь: «Наши условия – ваши условия. Мы бы хотели, однако, чтобы вы не казнили никого, кроме тех, на которых мы укажем».
