Дэвид Билсборо - Сказание о страннике
Однако его настойчивость то и дело натыкалась на страх остальных членов отряда.
— Может, и они, — признал Эппа, — но из лесу выходить нельзя. Нас заметят.
Все верно, здесь лес заканчивался, и никто не хотел покидать убежище священных деревьев. Снова встречаться с тивенборгцами?..
Один лишь жрец и слышать и не хотел ни о чем другом.
— Мы должны вернуть Сполох, — бормотал он. — Это дар Куны, клянусь!
Остальные были не так уверены в важности пламенника. У них оставался серебряный клинок, а ведь вначале Финвольд сам уверял, что он вполне сгодится.
— Эппа, — нарочито медленно заговорил Финвольд, выдержав пристальный взгляд старшего товарища, — поверь мне, это они. Поверь, и все — ладно? Раз они — да кто угодно, если уж на то пошло — не боятся жечь костер в чистом поле, значит, никаких великандов рядом нет. Дым за милю видно!
Эппа смерил бывшего ученика печальным взглядом, словно говоря: «Уймись. Не хорохорься». Затем произнес:
— Ладно, ладно, а с тивенборгцами-то ты что собираешься делать? У них точно выставлены часовые, которые нас за милю заметят.
Финвольд не ответил. Молчание затянулось, и молодой жрец понял, что крыть ему нечем.
Неделю он тащил отряд вперёд. Как он только их ни убеждал: заговаривал зубы, льстил, упрашивал. Испробовал все доступные угрозы, душу вложил в каждое слово! И всё же его отчаяние росло с каждой секундой, с каждой очередной задержкой по поводу и без, с каждой случайной помехой.
Приходилось всё время сражаться. Во-первых, с рельефом. В глухой чаще Катти, их проводник, не мог с точностью определить, где именно они находятся, но из-за страха перед великандами никто не решался выходить из леса. К тому же, на остальных рассчитывать особо не приходилось: еле ползущий Эппа, вечно угрюмый Болдх и, хуже всего, непонимающий, к чему спешить, Катти, который наотрез отказывался кого бы то ни было слушать.
Как Финвольд ни старался, приказывал тут не он, оставалось довольствоваться малым. Он лишь воздал хвалу Куне за то, что Нибулус, верный друг, был на его стороне.
Чем ближе они подходили к северным отрогам, тем раздражительнее становился Финвольд. Он уже почти отчаялся когда-нибудь снова увидеть Сполох и в минуты тоски подумывал, не использовать ли на спутниках общее заклятие убеждения, чтобы немного их ускорить. Впрочем, и в подобном состоянии он не мог пасть столь низко. Не мог так поступить с друзьями.
Затем Катти напомнил ему, что из Великандии ведет лишь один выход, и если воры направились на север (а ясно было, что так оно и есть), им в любом случае по пути. С тех пор отчаяние Финвольда перешло в непреклонную решимость обогнать воров, и он удвоил усилия, уговаривая товарищей перехватить негодяев. Единственным местом, где они наверняка могли застать воров, и единственным шансом вернуть меч — был вход в туннель.
Теперь, спустя неделю, полную досады и проклятий, до туннеля оставалось не больше дня пути. И впервые путники заприметили воров. Сердце Финвольда выскакивало из груди. Ещё дюйм — и Сполох вернется к нему. Рисковать жрец не собирался, но и выпустить из рук небом посланную удачу тоже не мог себе позволить.
— У нас нет выбора, — стоял он на своём. — Надо их нагнать. Сейчас или никогда.
— По мне, так лучше «никогда»... — пробубнил Болдх, но его больше никто не слушал.
Все повернулись к пеладану. Чувства многих были ясны: зачем так рисковать ради какого-то меча? Даже последний владелец клинка, Болдх, предпочёл о нем забыть.
— Вообще-то, — сказал Нибулус, — сомневаюсь, что эти тивенборгцы так уж опасны. Я видел выражение их глаз и их манеру держаться. Все-таки они не воины.
— Согласен, — сказал Паулус. — Черви, которые будут раздавлены Сапогом Праведных. Я тоже заметил, что они трусы.
У Паулуса всю неделю чесались руки. Ему не по душе пришлось шастанье по лесам. Наховианец был кем угодно, только не трусом. К тому же ему не терпелось свести счеты: он ненавидел воров с лютой, почти демонической одержимостью. Но не только тивенборгцы бесили наёмника: он так и не простил Катти, что тот заманил его сюда сказками о хульдрах. Паулус Пукулус жаждал крови, а чьей — не важно.
Болдх вздохнул. Он видел, к чему все идет. Увы, с его мнением здесь не считались. Пусть остальные трое пытаются отговорить пеладана от этой безумной затеи.
— Что мы вообще знаем о тивенборгцах? — вопросил Лесовик. — Насколько они опасны?
— Такого сборища воровского отродья во всем Линдормине не сыскать, — отозвался Нибулус. — Бандиты, грабители, мошенники, взломщики и карманники... Люди, хогеры, греллы, беннцы, релмафайндцы, пендонийцы — отморозки и бездельники всех мастей — все они рано или поздно попадают на Воровскую гору. Они берут числом, а не смелостью и не боевым умением.
— Ну, с мечом-то они худо-бедно управляются, — заметил Паулус.
— И частенько сведущи в магии, — добавил Катти. — К ним просто попасть, вот в чем штука. Никаких вступительных испытаний; всех берут: женщин, сектантов, греллов — всех подряд, без разбору: кто знает, какая у них магия?
— Говорю вам, настоящие воины их в два счета одолеют, — настаивал Нибулус. — Если застать их врасплох...
Болдх смотрел, как предводитель проводит латной рукавицей по кромке лезвия Анферта, и думал: старина купился на собственную сказку. Нибулус впервые так заговорил.
Болдх осторожно ощупал струпья и волдыри на своем лице.
— Ну, кое-какой магией они точно владеют, — едва слышно произнес он, неуверенный, позволено ли ему уже говорить, — и не хотел бы я ещё раз ее испытать.
Нибулус кинул взгляд его ожоги. Хотя пеладан до сих пор настаивал, чтобы, как только они выйдут из Великандии, этот трусливый предатель покинул отряд, за прошедшую неделю гнев его изрядно поубавился. Нибулусу не раз приходилось видеть трусость; и каждый раз ему приходилось немилосердно ее вырубать. Но никогда прежде не избавлялся он от шестой части войска; ведь толох состоял из пятидесяти тысяч воинов — восемь тысяч четыреста человек просто так со счета не спишешь.
— По-моему, заживает, — высказался пеладан. — По мне, так их оружие куда как опаснее магии.
— Он лишь едва меня задел, — напомнил ему Болдх. — А у них ведь есть и другое магическое и отравленное оружие.
— Отравленное, да — согласился Нибулус. — От этого вулжа за двадцать шагов фоссегримом несло.
— Могу подтвердить, — мрачно пробубнил Эппа. — Уж я-то поближе находился.
— Речные хогеры всегда были хитрыми, помешанными на алхимии гаденышами, — вставил Паулус, вспоминая чакрамы Флекки.
— Но разве мы видели магию? — продолжил Нибулус. — Ошпаренное лицо Болдха в коросте... допустим. Но что касается остальных, якобы магических, устройств, о которых распространялся тот малый... что ж, у нас есть лишь его слово — слово вора, учтите.
