Ч. Цыбиков - Хроники Земли Простой (специально обработанные для жителей Земли)
Сеньор Наихо же чувствовал себя хорошо. Во время морского путешествия он отоспался, отъелся, и сейчас чувствовал себя полным сил для исполнения своего долга. То, что ему повезло вернуться на материк в составе делегации, он счёл хорошим знаком.
На причале же царила страшная суматоха.
Не каждый день в порт прибывает корабль, несущей на себе штандарт государства, само имя которого звучит, как легенда. Или анекдот — в зависимости от контекста.
Глава 8,
Лейтенант Пятого отдельного кавалерийского Теодор Коши смотрел на Претендента, и в голове его упорно билась мысль, что Претендент-то, в сущности, ещё пацан. Мысль эта сильно мешала воспринимать слова Претендента адекватно, и лейтенант её гнал. Но даже остатки этой мысли вкупе с тридцатидевятилетием, которое Теодор Коши скромно отпраздновал неделю назад, довольно сильно раздражали лейтенанта.
Микки с’Пелейн чувствовал в собеседнике какое-то напряжение, но, сочтя это обстоятельством второстепенным, решил внимания на это не обращать.
— Кобург блокирован не сплошным кольцом, — говорил лейтенант. — С востока войск нет. Но там довольно обширное открытое пространство и постоянно разъезжают конные патрули. С обозом прорваться с востока нет никакой возможности. У меня всего тридцать человек, а патрули численностью достигают полусотни. А с обозом ведь никакой возможности манёвра. Поэтому я и решил разведать другие направления.
— И как? — поинтересовался Претендент.
— Никак, — сказал Коши. — Там ещё хуже. Тоже открытые пространства, а войск больше.
— Хорошо, — сказал Микки.
Здесь в сознании его всплыла старая поговорка. Что-то насчёт голов, которые когда их много, то это лучше, чем одна. Под воздействием этой смутной мысли, Микки решил разделить ответственность на всех.
— Собираем военный совет, — сказал Претендент, ещё не осознавая, что решение им принято.
* * *Аристотель растопырил крылья и устремился вниз. Это было похоже на спуск с гигантской и очень крутой горы. У Эрвина заложило уши, ветер резал лицо, выбивая слезу, а земля плавно наплывала снизу. Наконец она оказалась совсем уж близко, замелькали верхушки деревьев, и вот уже дракон запрыгал по поляне, осуществляя довольно жёсткую, так показалось Эрвину, посадку.
Эрвин слез, точнее свалился с дракона, и некоторое время просто лежал на животе, с наслаждением ощущая, как июньское солнышко наполняет его закоченевшие члены живительным теплом. Затем он перевернулся на спину и подставил солнцу живот. Ему понадобилось минут десять, чтобы почувствовать себя более или менее существующим на этом свете. Он лежал бы так ещё, но почувствовал как что-то или кто-то заслонило ему солнце. Эрвин открыл глаза и с неудовольствием посмотрел на Аристотеля, который сидел на хвосте аккурат между меченосцем и светилом.
— Ты бы не мог пересесть немного правее? — вежливо сказал Эрвин.
— Зачем? — поинтересовался Аристотель. Он был настроен благодушно — сидел зажмурясь, отдыхал после перелёта.
— Ты заслоняешь мне солнце.
Аристотель открыл правый глаз и внимательно посмотрел на меченосца.
— А ты не мог бы перелечь левее? — сказал он после небольшой паузы.
— Зачем? — спросил Эрвин.
Шишки-иголки, подумал меченосец, не дождавшись ответа. Ну и ладно, всё равно пора уже двигаться дальше. Эрвин встал и сделал несколько глубоких вдохов. В груди чуть покалывало, но в целом меченосец чувствовал себя вполне сносно. Надо полагать, слюна дракона…
Ох ты!
Мы же ничего не сообщили читателю о слюне дракона! А между тем, у нас есть веские основания полагать, что слюна дракона есть мощный заживляющий препарат широкого спектра действия!
Для того чтобы читатель не мучился в догадках, вернёмся на несколько часов назад, на ту самую поляну близ города Тиль, на которой Эрвин повстречал Аристотеля…
* * *— Не знаю, — неуверенно сказал меченосец. — Грудь болит очень сильно. И рука.
Аристотель внимательно посмотрел на грудь Эрвина. Само собой, толку от такого осмотра было немного. Познания драконов в человеческой анатомии весьма расплывчаты, туманны и сродни познаниям обычного человека, в анатомии, скажем, барана.
Затем он закатил глаза вверх, словно вспоминая что-то.
— В одном медицинском трактате утверждалось, что драконья слюна для людей обладает целебным действием, — сказал он и опустил глаза на меченосца. — Можно попробовать.
— А это точно? — спросил Эрвин.
— Не знаю, — честно признался Аристотель. — На драконов драконья слюна не действует. А среди людей… тут такая проблема. В общем, некому рассказать об этом. Люди обычно берут слюну у мёртвого дракона. Так что… откуда нам знать?
— А-а, — сказал Эрвин.
Оба задумались. Аристотель думал о том, что до сих пор медицина как-то выпадала из круга его интересов. Мысли же Эрвина приняли более практический характер, а именно он размышлял о том, как же именно употребляется драконья слюна. Хорошо если это … э-э-э… препарат наружного применения. А если внутреннего? Сама мысль о том, что ему придётся выпить Аристотелевой слюны, вызывала ощущение тошноты. И, кстати, сколько надо выпить? Аристотелю хорошо, плюнул раз и готово — полведра препарата. А мне пить эти полведра. Слюны. Ох мама дорогая. Посуды опять же никакой. Эрвину ясно представилось, как он лежит на спине, широко разинув рот, а дракон нависает над ним и нацеливается плюнуть в этот самый рот.
И потом, она же горячая! При этой мысли Эрвин содрогнулся и решился спросить напрямик.
— А в том трактате что-нибудь было написано, как именно применяется слюна? — осторожно поинтересовался меченосец, заранее страшась ответа.
— Было, — сказал Аристотель.
Некоторое время Эрвин ждал продолжения, но потом сообразил, что ответ он уже получил, и, стало быть, пришла пора задать следующий вопрос.
— И что там конкретно было написано? В смысле, в этом трактате? В смысле, о способе применения драконьей слюны? — на всякий случай Эрвин решил сформулировать вопрос как можно полнее, уточняя предмет на ходу.
— Драконьей слюной надлежит обработать открытую рану или место ушиба, или заживающую рану. Вообще, можно обтереть всё тело слюной, и это будет способствовать скорейшему выздоровлению пациента.
— Здорово, — безо всякого энтузиазма сказал Эрвин. — И как мы это проделаем?
Аристотель задумался.
— Ну… ты можешь раздеться догола, — сказал он неуверенно.
