Дмитрий Воронин - Синее Пламя
— Хорошо.
Не веря собственным ушам, Шенк уставился на подругу. Неужели два часа бесплодных разговоров все же привели его к цели?
— Правда?
— Да. Я сделаю то, что ты просишь. — Она говорила глухо, с трудом сдерживая слезы. — Но я хочу, чтобы ты поклялся. Поклялся Светом, Тьмой, чем угодно, тем, что для тебя свято, что, если у тебя будет хотя бы один шанс, хотя бы тень шанса, ты вернешься. Поклянись, что ты сделаешь для этого все.
Ее голос задрожал, и вдруг она бросилась ему на шею, ее полные губы скользнули по его колючей щеке, а затем вампирочка зашептала — быстро, задыхаясь, словно боясь, что ее перебьют. А Шенк не мог бы сделать этого, даже если бы хотел, — его сердце замерло от нежности, а руки обняли тонкое девичье тело, прижимая его к своей груди.
— Шенк, пообещай… пообещай, что ничто и никто — ни камень, ни сталь, ни женщина, ни болезнь — не остановят тебя, Пообещай, что вернешься ко мне. Я не смогу жить без тебя, не смогу.., я.., я люблю тебя, я всегда буду тебя любить. И всегда буду ждать — если надо, хоть тысячу лет… я смогу, ты ведь знаешь, мы живем долго… только пообещай, что найдешь способ, что будешь искать его. И помни, что я жду,., и что я люблю тебя.
Он целовал ее мокрые от слез глаза, целовал ее губы, заставляя Синтию глотать слова, а она все крепче и крепче прижималась к нему и уже лишь шептала: «Я люблю тебя, я люблю…»
И вот теперь, почти успокоившись, лишь изредка шмыгая, она стояла рядом с ним, вслушиваясь в слова древнего языка и наблюдая игру золотых искр, что уже почти слились в сплошное сияющее облако.
— Как ты думаешь, у тебя получится?
Она не ждала ответа. Конечно, он верит в успех — иначе не стоило и затевать эту игру с древними силами, призывая на помощь магию, которая ждала своего часа со времен Святой Сиксты. Или даже с еще более давних, И она верила вместе с ним — в то, что все будет удачно. Что Шенк уйдет — и обязательно вернется. Обязательно. А она… Что ж, и у человеческих женщин удел — ждать. Узнает и она, что такое ожидание — не ожидание смерти, с этим ей уже довелось познакомиться, А ожидание любимого человека, который обещал вернуться. А темплары не лгут, никогда… в это она тоже изо всех сил старалась верить. Раз дал слово — значит, сдержит его. Любой ценой. Любой.
Девушка почувствовала, как слезы вновь наворачиваются на глаза, — и отвернулась. Чтобы он не видел ее слабости. Не надо… воину нужна сильная спутница. Сильная, мужественная, которая не станет плакать, отпуская его в опасный путь. Разве что самую малость.
А мгновением позже, сквозь застилающие глаза слезы, она увидела… увидела шестерых всадников, вылетающих из-за деревьев и несущихся прямо на них. И впереди всех — могучий мужчина с перекошенным от ярости лицом, с развевающимися седыми волосами, с длинным рваным шрамом, пересекающим щеку, с разинутым в беззвучном крике ртом.
Регнар увидел, как вампирка начинает поворачиваться. Медленно, как будто бы само время вдруг обленилось и умерило свой ритмичный бег — и столь же медленно двигались копыта коней, столь же медленно взлетал в замахе клинок. Он уже знал, что не успеет, и все же надеялся на то, что шестеро бойцов сомнут и эту тварь, и темплара, который даже не обернулся. Кажется, вампирка что-то крикнула — он не расслышал, но не надо было быть провидцем, чтобы догадаться. Наверняка что-нибудь вроде: «Продолжай, я их задержу». Или другую же подобную геройскую глупость.
А вампирка уже трансформировалась, руки превращались в крылья, сверкнули длинные, как кинжалы, когти. Стремительная тень метнулась вперед…
Первый всадник, которому судьбой уготовано было оказаться впереди остальных, грянулся оземь. Он был жив и даже не ранен — стремительный удар вампирьих когтей буквально оторвал голову коню. Почти тут же вылетел из седла второй… этому повезло меньше, падение оказалось крайне неудачным, и всадник, похоже, свернул себе шею. Остальные четверо бойцов закружили вокруг вампирки, полосуя ее мечами.
Регнар нанес удар, еще один, еще… проклятая тварь уворачивалась, не упуская возможности нанести ответный выпад. Его конь дико заржал, коготь располосовал круп, да так, что обнажились кости. Тысячник мысленно проклял крылатую тварь — воин может не обращать внимания на рану, но конь — существо неразумное… Обезумевший от боли скакун заставил своего всадника думать об одном — как бы удержаться в седле.
Чей-то меч чиркнул по крылу демонического создания, воздух прорезал пронзительный вопль твари. Боль не помешала ей ударить в ответ — и в воздухе закувыркалась отсеченная в запястье кисть, все еще сжимающая оружие.
— Темплара бейте! — заорал Регнар, все еще безуспешно пытаясь успокоить раненого коня или хотя бы выбрать момент и спрыгнуть со взбешенного животного.
Отдать подобный приказ было легко, выполнить его — намного сложнее. Если не сказать, что просто невозможно. Вампирка металась вокруг всадников, била крыльями по мордам коней, наносила стремительные удары когтями… Регнар скрипел зубами, видя, что она не столько стремится перебить его парней, сколько хочет просто не подпустить их к орденцу. Даже вампирке не так уж просто свалить латника, но кони были перед ней просто беззащитны.
Один из бойцов — тот, что первым вылетел из седла, — наконец-то поднялся и, стремясь исполнить приказ командира, бросился к темплару, намереваясь всадить меч ему в спину. Воин даже не понял, что умер, — просто вдруг ноги стали заплетаться, пальцы разжались, выпуская оружие, а из горла на выдохе, вместо парящего воздуха, хлынула кровь. Он даже смог сделать еще два шага — уже не видя ничего перед собой сквозь застилающую глаза тьму, а затем рухнул лицом вниз, подставив хмурому небу разорванную спину с проглядывающим в ране раскрошенным позвоночником.
Регнару наконец удалось спешиться — вовремя, потому что его конь, захрипев, повалился набок. Кровь толчками била из огромной раны, копыта несчастного животного судорожно дергались, и было совершенно очевидно, что жить ему осталось недолго. Брошенный на скакуна взгляд чуть не стоил Снежному Барсу жизни — он едва успел увернуться от рассекающего воздух когтя.
А темплар стоял неподвижно, как статуя, — вернее, почти как статуя, его рука уверенно двигалась, а золотое облако все уплотнялось и уплотнялось. Регнар чувствовал, что теряет время, теряет впустую последние мгновения… Словно в подтверждение его мыслей орденец опустил руку и обернулся.
— Синтия, уходи! — крикнул он. — А ты, Барс… прощай!
Обозленный Регнар метнул кинжал — темплар даже не вздрогнул, оружие глухо звякнуло о бахтерец, всего лишь на палец ниже незащищенного горла, и бессильно упало на камни. Тысячнику даже показалось, что проклятый орденец видел, куда летит клинок, — и именно потому даже не счел нужным уклониться, выражая тем самым презрение и к отточенной стали, и к тому, из чьей руки она вылетела. А затем он шагнул в золотое марево. И исчез. Почти в тот же миг крылатая тень взметнулась вверх, на мгновение слилась с верхушкой огромного дерева, а еще спустя некоторое время оттуда послышался насмешливый голос:
