Светлана Гольшанская - В доме Охотника
— Не думаю, что он будет мне рад.
— Поверьте, если он хочет кого сейчас видеть, то только вас, — Эглаборг нетерпеливо подтолкнул ее в спину. — И проследите, чтобы он все съел.
Герда тяжело вздохнула и, поднявшись наверх, постучала в дверь спальни Охотника. Никто не ответил. Несколько мгновений она помялась у порога, но все же зашла. Не нести же еду обратно. Николя лежал на кровати с открытыми глазами и смотрел в потолок.
— Я… — робко позвала Герда. — Еду принесла.
Николя медленно повернул голову в ее сторону, но ничего не ответил. Герда поставила поднос на тумбу у кровати и хотела покормить его, как кормила Финиста, когда тот болел. Но стоило поднести к его рту ложку, как Николя послал ей такой несчастно-обиженный взгляд, что Герда, испуганно всхлипнув, отошла к окну. Ел Николя очень медленно, без аппетита. Потом также долго потягивал отвар. Герда все это время смотрела на улицу. Тревожное чувство не хотело униматься.
— Вожык сбежал, — тихо пробормотала она, ощутив спиной взгляд Охотника.
— Мальчишки все время сбегают, — скрипучим голосом ответил Николя. Звякнула поставленная на поднос пустая чашка.
Герда потупилась и медленно кивнула:
— Если вы закончили, то я все унесу.
— Не уходи, — с пугающим отчаянием попросил Николя. Герда испуганно заглянула в его глаза. Они были подернуты мутной пеленой, вокруг красовались черные круги. Насколько же ему плохо?
— Полежи со мной, — Николя взял ее за руку и притянул к себе.
Герда заупиралась, но его хватка оказалась неожиданно сильной.
— Разве это удобно? Мы же не… — Она не знала, что конкретно они «не», но все равно было в его предложении что-то неправильное.
— Не бойся. Сейчас я не смог бы причинить тебе вред, даже если хотел.
Николя потянул сильнее. Герда упала на кровать рядом с ним, едва успев сбросить башмаки, чтобы не запачкать простынь. Николя крепко прижал Герду к себе, как ребенок любимую игрушку, и, блаженно закрыл глаза. Его кожа казалась настолько холодной, что хотелось его согреть. Должно быть, это от истощения. Герда слишком хорошо помнила, как нестерпимо холодно было ей самой, когда она находилась на грани. Жаль, что ему переживает подобное из-за нее. Смольные кудри разметались по подушке. Николя всегда стягивал волосы в тугой пук на затылке и распускал только перед сном, поэтому у Герды не получалось разглядеть их поближе. Прямые и жесткие, они доставали чуть ниже плеч и манили прикоснуться к себе. Она украдкой запустила в них пальцы и принялась перебирать.
— Приятно, — едва слышно пробормотал Николя, не открывая глаз. Герда испуганно выдохнула. Думала, он спит. — Так можно и умереть.
Герда вздрогнула. Лучше бы он наорал или ударил.
— Пожалуйста, не говорите о смерти. Мне страшно, — громко всхлипнула она, борясь с выступившими на глазах слезами.
— Не буду, — легко согласился Охотник и замолчал.
Только спокойней не стало. Насколько же ему плохо, если он думает о смерти? Герда лихорадочно искала, что сказать, чтобы его подбодрить, отвлечь от мрачных мыслей. Что говорили ей, когда она думала о смерти?
— Когда мой отец умер, я долго горевала. Не знала, как жить дальше. И тогда один мудрый человек, дядька Михась, сказал, что смерти на самом деле нет. Душа иногда должна отделяться от тела, чтобы проплыть по темным водам реки времени и, добравшись до противоположного берега, дождаться перерождения. В виде букашки, птицы, зверя или даже человека. Если вы кого-то очень любите, но не можете быть вместе, вы обязательно встретите его в следующей жизни. И уж тогда наверняка будете счастливы.
Николя широко распахнул глаза и угрюмо уставился на нее.
— Но я не хочу ждать целую жизнь! — горько возразил он.
— Не ждите, — поддержала его Герда.
Хотелось добавить, что не стоит все время тосковать по погибшей возлюбленной и поминать смерть, иначе он скоро сам за ней последует. Но Герда молчала. Понимала, что это неучтиво и что она просто ревнует. Николя снова закрыл глаза. Его руки стальным обручем сошлись у нее на талии. Лицо расслаблялось, щекочущее макушку дыхание становилось все более глубоким. Он засыпал.
Герда повернула голову, чтобы лучше его видеть. Еще утром казалось, что она ему безразлична, что он злится на нее, а теперь сам попросил остаться, да еще так двусмысленно. Будь она дома, ее бы сочли гулящей. Разве можно лежать с мужчиной, с которым ты даже не обручена, в одной постели? Если бы Вальдемар или даже Финист предложили подобное, она бы испугалась и убежала. Но от Николя убегать не хотелось. Предложи он что-то большее, она бы и тогда не отказала. Наверное, это и есть та самая любовь, от которой теряют голову. Убаюканная медленным течением собственных мыслей, Герда тоже уснула.
* * *Резерв не восстанавливался. Сколько бы Николя ни отлеживался в постели, сколько бы ни пытался услышать ветер и слиться со стихией, ничего не происходило. Тело стало невероятно тяжелым, словно каменным, а внутри болезненно ныла пустота, из которой волнами поднимался могильный холод. Неужели люди без дара всегда чувствуют такую слабость? Невыносимо.
Эглаборг отпаивал его зельями, проводил какие-то манипуляции с аурой. Не помогало. Целитель уверял, что просто потребуется больше времени, но в его взгляде ясно читалось иное: надорвался, безнадега. Оставалось только пялиться в потолок, все больше погружаясь в хандру и уныние. Аппетит пропал — еда сухим комом резала горло и ползла обратно. Даже поспать не удавалось. Стоило сомкнуть глаза, как Николя вновь оказывался в пыльной комнате перед разбитым зеркалом. Тело дергалось против воли, и сон как рукой снимало. Но хуже всего было тревожное ожидание, когда Безликий объявит третье испытание, сил на которое у Николя не осталось. Он постоянно прислушивался к себе и к тому, что происходило за стенкой, страшась выпасть из реальности в тот самый момент, когда Герде понадобится защита. И тогда… тогда все усилия и жертвы окажутся напрасными.
За неделю он отлежал себе все бока. Мышцы затекли, а в голове шумело как после сильного похмелья. Солнце в это утро светило в окно так призывно ярко, что Николя не выдержал. Встал и на негнущихся ногах поплелся на улицу. Надеялся, что свежий воздух хоть немного его оживит. Но стоило ступить за порог, как он нос к носу столкнулся с Гердой.
Николя тосковал, но не решался ее проведать, даже когда она спала. Слишком страшно было, что она увидит его в таком состоянии и поймет, насколько он немощен и жалок на самом деле. Совсем не герой без страха и упрека, каким она его представляла. Хилый низкорослый мальчишка, слабак, у которого даже сил замахнуться детским деревянным мечом не хватает. Разочарованный взгляд отца после очередного неудавшегося урока фехтования ярким пятном всплывал в памяти. Как же тогда хотелось умереть, чтобы не видеть, не понимать, что он не достоин ни своего отца, ни родового дара, ни даже права ходить по Мидгардской земле. Со временем он научился не думать об этом, но предательская память иногда подкидывала эти образы. Герда была первым человеком, в чьих глазах он увидел неподдельное восхищение. Только благодаря ее вере Николя впервые почувствовал себя мужчиной, воином, способным на подвиг. И совершил его, до конца не поняв, как. А после, когда было непереносимо тяжело и казалось, что враг несокрушим, Николя представлял, что сражается ради нее. И побеждал. Всегда. Но если сейчас Герда увидит его слабость, в ее взгляде будет то же разочарование, что и у отца. Тогда сражаться будет уже незачем.
