Юлия Остапенко - Русская фэнтези-2008
Сюда ещё ни разу не добирался ни один охотник за нечистью, так что кругом не было и следа скверны, истекающей из тел убитых чудовищ. Но и напряжение тёмных сил здесь тоже превышало всё, что приходилось видеть Больцано. Одно из страшных мест, к которым не знаешь, как подступиться. Канацци и впрямь предлагал за мальчишку огромную цену, если, конечно, не солгал, обещая очистить плато от нежити и не залить его при этом мёртвой скверной. Вот только как это сделать?
Больцано огляделся. Чуждая сила копилась повсюду, распаляясь яростью при виде светлого мага. Пожалуй, он прихвастнул, говоря, что и сам мог бы перебить горных троллей. Сотня грифонов с лёгкостью загрызёт самого сильного тёмного мага, сотня троллей походя расправится со светлым. Как бы сейчас не пришлось бежать, спасая свою жизнь…
— А теперь смотри, как это делается, — объявил Канацци. — Только не вздумай вмешиваться, народ тут живёт непуганый, может наброситься на кого угодно. А тролли — существа простые и упрямые, если впадут в ярость, их даже я не остановлю.
Канацци отошёл на безопасное расстояние и принялся читать заклинание. Это было обычное заклинание призыва, известное всякому магу. Светлые таким образом привлекают к себе созданий света, тёмные — порождения тьмы. Конечно, всё зависит не только от природы сил, но и от того, сколько этой силы в волшебнике. Слабый маг, как бы чёрен он ни был, не сможет вызвать дракона, а если вдруг это ему удастся, он сам первый же и погибнет. Больцано мог бы призвать и архангела, если бы тот оказался поблизости, и, судя по всему, Канацци был ничуть не слабее и мог повелевать дьяволами и драконами.
Ближайший уступ пошёл трещинами, с глухим стуком посыпались камни, из скального нутра полез уродливый тролль, сам больше всего напоминающий обломок скалы. Он беззвучно разевал пещеру пасти, судорожно дёргался, словно его выламывала невиданная мука, хотя всем известно, что каменные существа не умеют чувствовать боли. Говорят, будто солнечные лучи обращают тролля в камень. Какая чушь! Что может сделать луч света, скользнувший по каменной шкуре? Тролль почти неуязвим, только светлое пламя феникса способно расплавить его шкуру, и меч архангела может её рассечь.
Тролль заскрипел, разгибаясь, вздел длинные лапы, глазки рубиново вспыхнули ненавистью, скользнув по фигуре замершего Больцано, но ослушаться господина тролль не мог и развалистой походкой направился в сторону Канацци. А Больцано, уже изготовившийся нанести удар, вспомнил, что он грифона не удержал, да и не слишком пытался.
Отовсюду к тёмному магу сходились, сбегались, сползались чудовищные обитатели плато. Конечно, троллей была не сотня, но больше двух десятков. Вместе с ними притопали два горных великана, из расщелин выползли уродливые кобольды, примчалась стая призрачных волков… катились сгустки темноты, похожие на длинноносых ежей, пролетали крошечные химерки, не опасные даже самому слабому магу, но способные свести с ума обычного пешехода. Всё-таки порождения тьмы куда более разнообразны, чем дети света, можно понять, почему среди чёрных чародеев такое количество изысканных эстетов.
Канацци стоял среди своего воинства. Здесь он был в полной безопасности и мог бы напасть, пользуясь преимуществом в силах, но Больцано был спокоен, зная, что успеет уйти. Покуда тёмный маг держал слово: возле замка, с которым Больцано поддерживал непрерывную связь, не было никого, а тролли и горные великаны были готовы, но не смели нападать без приказа.
Затем случилось то, чего Больцано мог ожидать меньше всего. Воздух перед его врагом задрожал, уплотняясь, и оттуда упал луч непроглядной тьмы. Казалось, нечто чёрное готово излиться в мир, погасить звёзды и затушить солнце.
Просто и буднично, без заунывных заклинаний и магических выкриков Канацци открыл проход в потусторонний мир.
Разноголосый стон прошёл по чёрному воинству. Никто уже не обращал внимания на светлого врага, тролли и кобольды, великаны и призраки качнулись к притягательному провалу.
— Чего стали? — крикнул Канацци. — Ступайте домой, здесь вам делать нечего!
Тролли, сталкиваясь и дробя каменные панцири, первыми ринулись в проход. Больцано не видел, что ждёт их там, но они-то видели, и рвались туда, один за другим исчезая в глубинах инферно. Поглотив последнее своё создание, сгусток темноты съёжился и медленно истаял, позволив вернуться неяркому северному дню. Теперь во всей округе не было ни единого сверхъестественного существа. И ни капли скверны… чисто, как в день сотворения.
Больцано без сил опустился на камень. Он видел, что проиграл ещё прежде начала войны. Только что чёрный маг увёл своих тварей, но ничто не помешает ему здесь или в ином месте открыть новый проход и наводнить вселенную исчадиями тьмы тысячекратно против того количества, что только что было отозвано. Да что там — тысячекратно… когда идёт тьма, счёт идёт на тьмы, и тьмы, и тьмы. Устоять против нашествия не сможет никто, горний свет погаснет, залитый вечной ночью.
Канацци подошёл вплотную, как ни один маг не подходит к другому, если тот не является его учеником.
— Теперь ты назовёшь цену, за которую согласишься отдать Радима?
— Зачем тебе мальчишка, если ты уже победил?
— Он мне нужен.
— Но ведь не согласишься же ты поделиться умением открывать портал?!
— Если это цена ребёнка, то ты научишься создавать проход в горний мир уже сегодня.
Два мага, тёмный и светлый, шли по дороге. Шли неторопливо, как ходят люди, когда им некуда особо спешить. Впервые они не собирались нападать и не ждали нападения. Просто шли по дороге и беседовали, как люди, которым есть о чём поговорить.
— Я в ту пору был шустрым парнишкой, — делился воспоминаниями Канацци, — умел и любил драться, так что от дивнюков, которые попадались на моём пути, только пух летел. Светлые гонялись за мной где только могли, но я всегда умудрялся ускользнуть. Как я теперь понимаю, пару раз я уходил просто потому, что меня хотели взять живым, поскольку мёртвый я не был нужен никому. Однажды я умудрился грохнуть серафима. Не радужного феникса, не стайку грифонов и даже не ощипанного ангелочка, а серафима в самом расцвете сил. Это всё равно что тебе управиться с хорошо обученным дьяволом.
Больцано кивнул головой, соглашаясь. Серафим, создание света, почти равное архангелу. Убить его очень непросто.
— Я чувствовал, что за мной гонятся, — продолжил Канацци, — но при виде такого противника не мог устоять. Сам не понимаю, как мне удалось его завалить. А потом… представляешь, сколько благодати вытекло из его туши? Земля была отравлена на месяц пути в любую сторону. Надеюсь, ты понимаешь, что значит людям жить в краях, отравленных благодатью. Фанатики, ханжи и фарисеи всех мастей станут там нормой. Зверства инквизиций, войны по самому ничтожному поводу и невиданная, сверхъестественная жестокость — такова судьба тех, кто живёт в благодати. Именно тогда я понял, что натворил. Прибить дивнюка — полдела, но потом оказывается, что мир, освобождённый от светлой мрази, стал только хуже. Точно так же ваши витязи, убивая нечисть, заражают земли скверной. Положение безвыходное, ещё немного — и жить на земле будет негде.
