Юрий Валин - Сага о живых и мертвых
— Ну, что встала? Сестренке место уступи.
Рата машинально попятилась. Чучело — глаза по-прежнему ошалелые, — придвинулась вместе с табуретом. Кофточка уже приспущена с плеча. Видимо, так и нужно. Рата стояла столбом, не отрываясь, наблюдала, как покачивается маленькая лапа рисовальщика с иглой, зажатой в тростниковом черенке. Уколов видно не было, просто на загорелом, с едва заметными веснушками плече проявлялся рисунок. Здесь он был прозрачно-голубой, как нынешнее небо над Глором. Или как глаза сестрицы. Опять Клык. Только в штиль. И на Наблюдательном Месте три человечка стоят. Крошечные, но узнаваемые. Странно, Жо там, на вершине, вроде бы не был. Значит, будет?
— Что замерла? Поворотись-ка сюда…
Толстуха с фасолью закончила. Растирала в старой чашке какую-то смесь, с виду похожую на мёд, густо посыпанный корицей. Зачерпнула толстым пальцем, потянулась…
Рата едва не шарахнулась:
— Что это?!
— Подлива. Боишься, что ли?
Палец едва ощутимо скользнул по губам. Никакого вкуса Рата не почувствовала. Смотрела в глаза хозяйки. Ой, какие юные глаза прячутся под веками набрякшими! И какие насмешливые.
— Ну, вот. Не страшно? — толстуха, которая не толстуха, — небрежно сунула чашку куда-то на верха полки. — Хорошая из тебя магичка, небось, выйдет. Кстати, где зубной порошок берешь?
— У Старого рынка, — машинально сказала Рата, пялясь на плечо сестры. Мастер занимался уже ладонью Чучела. А на плече море разволновалось, волны налетали на подножье Клыка, рассыпались высокими брызгами. Но фигуркам на вершине было наплевать, — только присели на камни, одна показывала рукой в даль. Это Жо про таинственный восток рассказывает.
— Надо сходить на Старый рынок, — бубнила хозяйка, ссыпая из пергамента в помятый кувшин бурый пепел. На миг пахнуло степным простором. — Нынче хороший зубной порошок разве найдешь? Что за времена для Глора? — толстуха поболтала в кувшине длинной жутко изгрызенной деревянной ложкой. — Что ж у тебя сестрица такой лохматой бродит?
Мастер уже убирал краски. Толстуха извлекла откуда-то облезлую щетку, окунула в кувшин и принялась небрежно причесывать Лот-Ту. Из лавки донесся неопределенный стук. Дарк издал яростное сопение и поставил шкатулку обратно на стол.
— Ну, молодежь, никакого почтения! — возмутилась хозяйка. — И где вы такого нетерпеливого кавалера выловили? Ну, пусть уж заходит, пока лавку не разнес.
Толстуха нырнула за занавеску, и в следующий миг в коморку ввалился Жо. Возлюбленный был в ярости, и то, что он все-таки зацепил лбом низкую балку, его отнюдь не успокоило.
— Мы в порядке, — поспешно сказала Рата.
— Удавливать нас не удавливали, — сдавленно согласилась Лот-Та.
Толстуха ухватила Жо за рукав дублета, пихнула к табурету:
— Садитесь, милорд. Сейчас мастер вам все объяснит. А вам, девицы, лучше в лавке подождать. Негоже нам при мужской беседе присутствовать.
Девушки очутились в лавке. Толстуха брякнула миску со своей фасолью прямо на пыльные свитки и принялась еще раз придирчиво проверять. Из коморки мастера не доносилось ни звука. По-крайней мере, зарубить художника Жо пока не пытался.
Рата почувствовала, что сейчас спятит от давящей тишины и однообразного шороха фасоли в миске.
— Леди, мы на улице подождем. Можно?
— Отчего же нельзя. Идите хоть домой. С парнем вашим ничего не случится.
— Спасибо, леди, — Рата, поколебалась, но сняла с шеи талисман с гильзой и зубом.
Лот-Та посмотрела с изумлением, но сделала то же самое. Девушки положили самодельные украшения на ладонь ничуть не удивившейся толстухи.
— Передам, — снисходительно сказала хозяйка. — Мастер наш любопытствует насчет редкостей разных.
На улице было удивительно хорошо. Девушки обессилено плюхнулись на кое-как отесанное бревно-лавку.
— У тебя животина болит? — Лот-Та осторожно потрогала свое плечо.
— Нет. Только холодок. А тебе больно?
— Нисколько. Только в глазах жучочки разлетались.
— Мушки. Собственно, не важно. Что они с нами делали?
— Понятие откуда? Украшательство вроде. И совет. Только я бы драпанула отсюда, если бы не ты.
— Да я тоже. Только Жо подождем. Слушай, мне кажется, или уже вечер? Мы же недолго там просидели.
— Не знаю. Может, на солнце хмарность? Ой, у меня жучки-мушки по всему телу.
Мимо старик прогнал коз. Ни коз, ни старика девушки не заинтересовали. Вдалеке через перекресток протащил тележку ослик.
— В Глоре всем ослам тату вырисовывают, или только нам? — пробормотала Лот-Та.
— Это хорошие рисунки. Мне кажется, и Леди здесь татуировку делали.
— Тогда конечно. Любопытствую — она тоже совсем не собиралась кожу рисовать? И чем мне волосы наизмазали?
— Не знаю. По крайней мере, не тем, чем мне губы.
Из ворот напротив вышел давешний чумазый проводник. Неодобрительно глянул на сестриц, сплюнул, подтянул ветхие штаны и ушел обратно.
— Мы ему не нравимся, — прошептала Лот-Та.
— Ну, не всем же нам нравиться. Нужно было ему монетку дать за труды.
— Ха, может, он тоже лорд? Как та бабища.
— Хозяйка не такая, как кажется.
— Я догадалась. Жуткий здесь квартал. Лучше было нам на кладбище спровадиться. Там понятнее. Этот мальчишка, по взгляду, не меньшее короля. Вернулся с Желтого берега и притворно здесь прохаживается.
— Не выдумывай, Чучело. Король, по верным слухам, в глубь Желтого берега ушел.
— Какие слухи, Дитя? Тут собственным глазам верности нет. Что там производят с нашим милордом бедным? Где ему рисуют?
Рата решительно встала:
— Пойдем к нему. Нам Жо без всяких украшений нравится. Если что, я эту тетку, пусть она хоть кем будет, на нож посажу…
Стоило приблизиться к дверям, как из лавки вылетел Жо. Несколько встрепанный, но одетый и без видимых изменений.
— Пойдемте отсюда, сестрицы.
Не успели отойти на десяток шагов, как дверь снова открылась и высунулась толстуха:
— Эй, покупку забыли!
В руках у нее был старинный светильник.
Жо и Лот-Та застыли, как вкопанные, Рата нашла в себе силы вернуться и забрать светильник.
— Спасибо. Извините.
— Да, пожалуйста. Фасоли не хотите? С подливкой.
— Нет, спасибо. Мы дома поужинаем, нас ждут.
— Ну, до дома вам далеко. Будете в Глоре, заглядывайте. У нас еще светильники найдутся.
Рата кивнула и поплелась к своим.
— Какая ты вежливая, — прошептала Лот-Та.
Дальше шли молча, очень хотелось перейти на рысцу. Промелькнули мимо пустые склады. Жо нарушил молчание, когда троица уже проскочила мост через канал:
