Оксана Демченко - Королевский маскарад
– Мама – тоже шаман? – заинтересовался кайга.
– Самый сильный, – гордо кивнул Лоэль. – Она зовется Сердцем моего народа. А папа именуется храном. Он в ответе за жизнь и покой Сердца, – добавил принц, не дожидаясь нового вопроса. – У нас берут жену, чтобы беречь всегда, как Единственную. Совсем как ты – Сыру…
– Ты точно хороший шаман, – довольно рассмеялся Дюпта. – Все увидел верно. Мне не нужна другая, чтобы разжигать очаг. Я стоял и думал: ну неладное дело. Отдать невесту – плохо, обидеть шамана – тоже худо. Гнать тебя нельзя, мы совсем погибаем.
– Это я слышал много раз, – вздохнул Лоэль, сыто жмурясь. – Но без подробностей. То баруси злятся, то рыба слишком вкусная.
Рыба, если по совести, не особенно вкусна – в сравнении с маминой кухней. Жирная, пресная, с неприятным припахом. Но чтобы начать привередничать, следует сперва утолить большой голод. А долгие недели бега по белой равнине сделали свое дело. Теперь, когда торопиться не надо и выглядеть сильным рядом с неутомимым опытным охотником тоже, на Лоэля навалилась вялая, благодушная сонливость. Навязанные вождем «жены», их жених, загадочная беда – все подождет. Дюпта понял, хитро прищурился, раскатал шкуры и укутал гостя. Точнее, хозяина – ведь чум подарен «шаману»… Сын вождя устроил эльфа в самом теплом углу, подветренном. Накрыл еще одной шкурой, щедро подбросил в огонь веток тальника. Пусть спит. Так он и сам отдохнет, и другим даст время подумать. Сигэ заглянула в чум, удивленно покачала головой, почти беззвучно хихикнула, протиснулась в узкую щель и втащила следом упирающуюся Сыру. Спящий муж – прямо подарок судьбы! Можно все обсудить, оговорить, толком успокоить всхлипывающую до сих пор подругу.
Дюпта ел, бессовестно пересмеивался с Сыру – чужой «женой», сушил одежду. Словно так и следует! Он утверждал, что хозяин чума позволил ему гостить. Сигэ хмурилась – и молчала. Завтра будет новый день. Тогда придет время говорить с мужем. Вот и узнает нидя-шаман слегка попозже, что ее брата, младшего из трех сыновей вождя, вчера почти решили выгнать из селения. Потому что упрям не в меру, с шаманом поссорился да и отцу наговорил такого… А узнали бы, что сегодня угрожал Элло, точно выгнали бы.
Но кто им пойдет сообщать? Сигэ пожала плечами – и предоставила брату возможность шептаться с бывшей невестой, отвернулась, стала с любопытством рассматривать лицо мужа.
Ну, вздохнула она, остается одно утешение: он шаман. Других-то поводов уважать пока нет. А уж по внешности – страшный, не подобрать иного слова. Бледный, как из снега. Волосы светлые, стариковские. Лицо узкое, противно заостренное к носу, словно по скулам крепко били, назад их отогнули, к ушам… щек нормальных нет. Зато уши длинные, нелепые. Сигэ вздохнула. Никудышный муж: сам тощий, хоть и рослый. Ни силы, ни охотничьей удали, ни ремесла полезного за душой. Уж она-то, первая красавица рода, не о таком мечтала. Сыру понять можно. Тот же Дюпта – всем хорош. Своих оленей у него немного, все же младший сын. Но в охоте первый, рыбу ловит сноровисто, нарты делает наилучшие, с торговым народом юга знается, язык их выучил, обычаи усвоил – его уважают. Шкурки брат меняет куда выгоднее, чем даже Дянгу. И – красавец. Молодой, сильный, веселый, бороться зол. Да и ухаживал он за Сыру красиво. Только что теперь старое ворошить?
Девушка вздрогнула, ее отвлек от размышлений брат. Шепотом пояснил, что чум надо разгородить на женскую и мужскую половины. Он будет охранять сон шамана, а женам следует позаботиться о сухости одежды. Им дел хватит. У Элло нет лыж, нет хорошей парки, эта-то взаймы взята, у Дянгу. Не дожидаясь согласия Сигэ, брат взялся сам делить чум, и бывшая невеста ему охотно помогала.
Оказавшись в явном меньшинстве, дочь вождя не стала спорить. Можно подумать, она больше всех хочет греть тощего чужака! Уж лучше обсудить его с Сыру. Женщины разделись, зарылись в мех и зашелестели, накрывшись с головой. Дюпта сквозь сон еще долго слышал их хихиканье. И был почти обижен на красавиц. Может, шаман и не хорош собой, но ведь отнесся к «женам» по-доброму. И вот результат: его уже обозвали столько раз, что пальцев на руках и ногах не хватит для пересчета обид…
Лоэль спал глубоко и обид не считал.
Он очнулся отдохнувшим, свежим и бодрым. В чуме было по-прежнему тепло, багровые отблески очага ничуть не помогали понять, сколько прошло времени. Спасибо гномам, принц достаточно прожил в пещерах и научился, как настоящий подгорник, отмерять часы внутренним чутьем – безошибочно. Дома теперь был бы рассвет. А здесь светает куда позже. Рядом шевельнулся Дюпта, заснувший прямо в одежде, в обнимку со своим коротким копьем-пальмой. Не иначе, самым серьезным образом охранял. От кого, понять бы…
За тонкой шкурой шептались на два голоса «жены». Гадали, как такой тощий и рослый шаман решается выходить из чума при сильном ветре. Его ведь унесет. Кажется, им было занятно посмотреть на процесс. О, точно: он бы летел и смешно кувыркался, как попавшийся очень кстати под руку обрезок оленьей шкуры. Это Сыру расхрабрилась и машет им, показывая, как ветер катит мужа… все дальше и дальше, до самого студеного моря. Там, на берегу, клок меха напоролся на пальцы Сигэ, растопыренные зубастой пастью морского чудища. Лоэль фыркнул. И правда – здорово у них выходит, красочно.
Дюпта уложил копье и потянулся, приметив, что шаман не спит.
– Отдохнул хорошо? – уточнил он, тем самым давая «женам» знак, что хозяин чума проснулся.
– Да. Чего от меня ждут сегодня?
– Ну даже Дянгу будет отдыхать еще полный день. Завтра пойдешь к вождю. Он станет говорить. – Кайга усмехнулся. – Ты вчера меня отвел от глупости, я тебе тоже скажу важное. Врать он будет тебе.
За перегородкой из шкур охнули, завозились и стали торопливо убирать ее, восстанавливая общее помещение. Сигэ нырнула под шкуру и ловко пнула брата локтем в колено, убеждая замолчать. Глянула на «мужа», поняла – видел и понял. Вздохнула.
– Его теперь точно прогонят, – пояснила девушка. – Дюпта сказал, что плохо от беды откупаться чужим шаманом. Отец ответил: у нас нет выбора. Ну, – она сердито обернулась к брату, – теперь говори, чего уж! Всех нас выгонят, и пусть. Род Сыру откупался шаманом, а все одно – вымер.
Лоэль заинтересованно глянул на сына вождя. Тот согласно кивнул, подвинулся ближе к очагу и получил плошку со щербой – так звался навар со вчерашней рыбы. Эльфу подали такой же завтрак. А на десерт предложили рассказ. Говорил Дюпта, женщины только вздыхали и иногда кивали.
Никто во всем краю льдов не помнил, когда родилась беда. Старики твердили: давно, целый век назад. При местном простом отношении ко времени век – это то же, что вечность. Как полагал Дюпта, истоптавший немало снежных троп, разыскивая корни несчастья, старики преувеличивали. Может, лет пятьдесят совершается дурное, едва ли намного больше. Катится оно с севера.
