Джек Вэнс - Лионесс: Зеленая жемчужина
Ковровол бежал бодрой трусцой на восток по Круглокаменной дороге. Висбьюме гордо восседал на скамье под паланкином, а Глинет безутешно съежилась перед ним на ковре. Снова завладев своей котомкой, Висбьюме не преминул проверить ее содержимое и убедился в том, что Глинет, насколько он мог судить, ничего не присвоила. Успокоившись на этот счет, ученик чародея вынул альманах и, обнаружив какую-то ошибку в прежних расчетах, принялся яростно производить новые измерения — но в конце концов пришел к выводу, что ошибка была несущественна.
Пребывая в радужном настроении, Висбьюме извлек из котомки свою маленькую скрипку и произнес заклинание. Скрипка увеличилась в размерах, а смычок стал чуть ли не в два раза длиннее тех, какими обычно пользуются скрипачи. «Твидл-ди-дудл-ди-диддл-ди-ди!» — на удивление нежным голоском стал напевать Висбьюме, подыгрывая себе на скрипке, после чего встрепенулся и извлек из инструмента последовательность задорных, щекочущих уши танцев — галопов, джиг, быстрых маршей, веселых и ритмичных плясовых, хороводных и заздравных мелодий, то вскидывая локти вверх, то опуская их вниз, как птица, расправляющая крылья, и не забывая при этом топать длинными ногами по ковру под паланкином в такт своей музыке. Крестьяне, стоявшие у дороги, с изумлением взирали на огромного восьминогого зверя с ковром и паланкином на спине, на самозабвенно пиликающего Висбьюме и на Глинет, подавленно сидящую у его топающих ног. Теперь, вернувшись на фермы, местные жители могли долго рассказывать родне про диковинную невидаль и про дьявольские трели, заставившие их ковыряться в ушах.
Висбьюме внезапно вспомнил о каком-то новом аспекте своих расчетов, ранее ускользнувшем от его внимания. Отложив скрипку и смычок, он внес необходимые поправки, благодаря которым на полпути в Асфродиск решил, что черная луна предоставляла более чем достаточно времени для осуществления всех его намерений, что вызвало у него новый прилив торжества и веселья.
Теперь дорога тянулась вдоль края Непролазного леса. Висбьюме заставил ковровола повернуть на небольшую, поросшую голубой травой прогалину в тени трех темно-синих деревьев; там он остановился и бросил якорь. Величественно спустившись на траву, ученик чародея поставил на землю миниатюрный волшебный домик и приказал ему увеличиться. Наконец он повернулся к Глинет, продолжавшей сидеть под паланкином: «Дорогая моя, теперь ты можешь спуститься».
«Я предпочитаю оставаться здесь».
«Глинет, слезай! — сухо и неприязненно приказал Висбьюме. — Нам нужно обсудить важные дела».
Игнорируя протянутую руку Висбьюме, Глинет спрыгнула на траву. Холодно усмехнувшись, ученик чародея пригласил ее жестом зайти в коттедж. Она зашла и села за стол; Висбьюме последовал за ней и закрыл дверь на засов.
«Ты проголодалась?» — спросил он.
«Нет», — как только она произнесла это слово, Глинет поняла, что совершила ошибку. Любая задержка могла предоставить ей какое-нибудь преимущество.
«Пить хочешь?»
Глинет безразлично пожала плечами; Висбьюме достал из кладовки флягу вина и наполнил два бокала: «Драгоценнейшая моя, наконец мы поистине уединились, и никто не может нам помешать! Разве это не волнующее стечение обстоятельств? Я долго ждал этого момента. Мне пришлось вытерпеть много оскорблений и унижений, но я их стойко перенес, как подобает галантному рыцарю. Разве стоит обращать внимание на такие мелочи? Только малодушные люди ноют и причитают, вспоминая нанесенные им обиды — нет, благородство позволяет мне возвыситься над злобной мелочностью человеческой природы, как гордый парусник возвышается над завистливыми волнами, разбивая их в брызги на своем пути! Пей же! Пусть это доброе вино согреет твою кровь! Пей, Глинет, пей!… Что? Ты не хочешь вина? Ты отталкиваешь бокал? Поистине, это меня не радует! Вместо сверкающих глаз и смеющихся губ — что я вижу? Ты побледнела, ты зажмурилась и сгорбилась, твои ноздри то сжимаются, то расширяются, словно тебе не хватает воздуха! Что же ты? Настало время веселиться! Меня озадачивает твое поведение. Ты отодвигаешься и косишься на меня, словно я — крыса, выбежавшая на стол, чтобы полакомиться твоим сыром. Тогда вставай! Будем вести себя, как подобает элегантным любовникам! Будь добра, освободись от платья — оно не позволяет мне разглядеть во всей красе твои изящные проворные ножки!»
Глинет мотала головой: «Не буду я ничего такого делать!»
Висбьюме улыбнулся: «Неужели? Какая жалость, что у меня нет времени на опровержение твоих возражений! Но время не ждет — нам придется довольствоваться тем, что у нас есть, не помышляя о далеких перспективах. Прежде всего — по причинам, которые скоро станут ясными — я должен узнать то, ради чего привел тебя в Танджектерли. Не тяни с ответом, чтобы у нас осталось больше времени на изысканные удовольствия!»
Глинет тянула с ответом: «Что ты хочешь знать?»
«Ха-ха? Разве не понятно?»
«Не совсем. Я в полном ошеломлении, не понимаю, что происходит».
«Тогда я в точности объясню тебе, что происходит. В конце концов, почему нет? Тебе уже не удастся использовать против меня то, что ты услышишь! Это ты понимаешь?»
«Да».
«Ничего ты не понимаешь! Но это именно так! Слушай же! Королю Казмиру не дает покоя предсказание по поводу его внука, первородного сына принцессы Сульдрун. С сыном Сульдрун связана тайна. Принцесса Мэдук — подкидыш, но что стало с мальчиком, похищенным феями? У фей воспитывался мальчик, покинувший Щекотную обитель и странствовавший вместе с тобой. Его звали Друн, но принц Друн по возрасту никак не может быть сыном принцессы Сульдрун. Кто, в таком случае, мать принца Друна? И что стало с тем мальчиком, которого феи подменили принцессой Мэдук? Теперь ему должно быть пять или шесть лет. Предсказание гласит, что ему предстоит занять трон Эвандиг прежде Казмира — или что-то в этом роде, точно не помню — и Казмир непременно желает его найти».
«Чтобы убить?»
Висбьюме улыбнулся и пожал плечами: «Так поступают все короли. Теперь тебе известны причины моего любопытства. Все понятно?»
«Да».
«Превосходно! Тогда будь любезна рассказать мне все, что знаешь по этому поводу. Прежде всего я задам самый простой и безобидный вопрос: кто мать принца Друна?»
«Друн никогда не знал своей матери, — ответила Глинет. — Его воспитали феи — он провел у них в обители все детство, и это было очень странное детство. Однажды он сказал мне, как звали фею, мать принцессы Мэдук — она совокуплялась с людьми. Ее звали Твиск».
«Слова, слова, слова! — раздраженно воскликнул Висбьюме. — Ты так и не ответила! Повторяю вопрос: кто мать принца Друна?»
