Кэрол Берг - Стражи цитадели
Глаза мои теперь были не карими, а черными, такими темными, что не видно было, где кончалась радужка и начинался зрачок. Я швырнул зеркало и остальные вещи обратно в коробку. Замерзший и ослабевший, я забрался в горячую воду и сидел там, около часа, пытаясь думать только о силе, о колдовстве и о том, что я смогу с ними сделать. Мои рабы на меня не смотрели. Я не обращал внимания ни на их страх, ни на шепчущее присутствие лордов, которые назойливо маячили в глубине моего сознания, повторяя мне, как замечательно я преуспел в своих занятиях.
Спал я плохо. Когда наступило утро, я вытащил зеркало и снова заглянул в него. Глаза снова были карими. У меня отлегло от сердца, и я решил, что мне померещилось от усталости. То, что происходит в покоях Нотоль, часто может озадачить.
Фехтовальная тренировка заняла все утро, но мне трудно было сосредоточиться на чем-то, кроме магии. Однако Нотоль не позвала меня в тот день, а когда я попробовал поговорить с ней, сказала, что слишком занята для уроков.
Я ждал почти неделю, жажда чародейства горячила меня, словно лихорадка. В конце концов, Нотоль позвала, и я помчался через внутренний двор и вниз по ступенькам в ее комнату, надеясь, что она снова откроет пурпурный мешочек и достанет латунное кольцо. Она так и сделала.
В тот день мы совершили мысленное путешествие по лагерю зидов за крепостными стенами. Военачальник наказывал отряд воинов за пошатнувшуюся дисциплину. Злость и жажда отмщения разъедали их все время, пока они трудились в пустыне, но восстать они не отваживались. С помощью Нотоль и ее кольца я напился досыта их ненавистью и страхом, и они показались мне вкуснее, чем первый глоток воды после пешего перехода по пустыне. Меня переполняла сила.
Весь день мы отрабатывали управление — удерживая предметы, складывая их в кучи, заставляя передвигаться по заданному узору, влияя на мысли других. С крепостными было просто: они были тупы и запуганны, я мог заставить их подумать все, что мне хотелось. С зидами было куда сложнее. Их головы были забиты множеством вещей: войной и стратегией, боевыми умениями, интригами против товарищей и начальства. Оказалось, трудно проникнуть в их разум, но, в конце концов, один из охранников увидел в середине дня ночной кошмар благодаря мне.
В свои покои я вернулся глубокой ночью. Я наточил меч, поужинал и вымылся. И только потом я вытащил из коробки деревянную дощечку и взглянул в полированный кусок металла, прикрепленный к ней. Это снова произошло. На этот раз темная область вышла за пределы радужки. Это не было больно. Просто мои глаза выглядели странно… Впрочем, никто, кроме рабов или крепостных, не собирался заглядывать в них.
На следующий день глаза снова сделались обычными, и я едва не задал про них мысленный вопрос, но потом передумал. Лорды могут не позволить мне и дальше заниматься с Нотоль, если это будет продолжаться.
Прошла еще одна долгая неделя, прежде чем Нотоль снова позвала меня и заставила кольцо вращаться. В тот день мы смотрели, как на выживших после налета зидов дар'нети запечатывают рабские ошейники. Огромный прилив силы захлестнул меня, пока я слушал их крики. Я чувствовал себя вулканом, огромным, рокочущим и смертоносным.
— Сегодня мы отправимся далеко за стены крепости и поищем, чем мы можем себя развлечь, — сообщила Нотоль.
Она погасила свечи, так что единственным источником света в комнате остались изумруды в ее золотой маске и золотисто-зеленая сфера, повисшая у нас над головами. Я дрожал от переполнявшей меня силы. Когда Нотоль взяла мою руку сухими сморщенными пальцами, ей достаточно было произнести всего лишь одно слово, и наши разумы освободились от тел.
Я видел все, как если бы летел. Мы парили над просторным храмом лордов, где под звездным потолком сидели три гигантские статуи. Мы проникали сквозь стены дома лордов, заглядывали во внутренние дворы, заполненные рабами, крепостными и воинами. Мы ворвались в полдень и призвали вихрь, окрасивший воздух в красный цвет поднятым песком, пронизывая лагерные укрепления и обдирая утесы. Воины и рабы казались муравьями, ползающими по пустыне. Когда я был маленьким, я иногда бросал кузнечиков и жуков в муравейники, чтобы посмотреть, что произойдет. Теперь я мог сделать то же самое и с людьми. Я подхватил вихрем нескольких рабов и оставил их перед строем зидов, а зидов втянул в стену песка и швырнул среди рабов. Нотоль рассмеялась, но мы не стали задерживаться, чтобы посмотреть, как они будут с этим разбираться. Вместо этого мы воспарили над широкими просторами Пустынь. Нотоль показала мне, как вызывать молнию, и я часами тренировался, кроша скалы в щебень и поджигая сухие терновые кусты.
«Довольно, — сказала, наконец, она, все еще смеясь в моем сознании. — Оставьте приключений и на потом. Мы еще только начали».
Все еще взбудораженный, я вышел из дома лордов и направился по опустевшему двору домой. Молния… Мне удалось вызвать молнию! Я не мог дождаться возможности повторить. Но я слишком устал… Я потер глаза и слегка споткнулся. Во дворе было очень темно. Когда я вытянул руку, чтобы удержать равновесие, я понял, что едва не врезался в стену Серого дома, вместо того чтобы пройти через ворота. Зажмурившись, я на ощупь нашел путь вдоль стены. Когда же я вошел внутрь, я оглянулся через плечо. Факелы над воротами лордов горели, вот только пламя не было ярким и оранжевым. Огни казались серыми покрывалами, колышущимися на ветру.
У меня мороз пробежал по коже. А когда я вспомнил о некоторых вещах, которые творил в тот день, к горлу подкатила тошнота. Я бросился в дом, едва не упал на лестнице и споткнулся о скамейку для ног у себя в комнате, несмотря на то, что лампы горели. Я крикнул рабам, чтобы те перестали глазеть на меня и приготовили ванну. Оставшись один, я сжал зеркало, стоя в тусклом кругу света под самой большой из ламп. Рука тряслась так сильно, что мне пришлось положить его и наклониться над ним.
Почти весь глаз был черным. Только узенький ободок белого окружал глубокие черные дыры, два бездонных колодца, просверленных прямо в глубины моей души.
ГЛАВА 39
На следующее утро солнце встало серым и тусклым. Я собирался поговорить с лордами. Я вовсе не был уверен, что глаза вылечатся сами, как синяки или подвернутые ноги, и, разумеется, не мог тренироваться в том состоянии, в каком я находился.
Нотоль! — позвал я. — Я должен сказать…
Доброе утро. — Прежде чем я успел раскрыть им мысли, Нотоль заполнила мой разум. — Вы утомлены сегодня? За последние дни мы зашли несколько дальше, чем я собиралась, — вы такой приятный ученик, такой восприимчивый, — а это всегда оказывается утомительным, когда кто-то начинает развивать такой талант. Вас не должно это беспокоить.
