Мэрион Брэдли - Лесная обитель
– Может быть… – отозвалась та. – Но я пока еще точно не поняла, что это означает. Холм обладает могучей силой, и озеро тоже… – Она покачала головой. – Обещаю, что расскажу тебе сразу же, как только разберусь в своих ощущениях. А пока… – Жрица перевела взгляд на Эйлан, и лицо ее внезапно посуровело. – Я слышала, здесь тоже кое-что произошло. Дида говорит, у тебя был гость.
– И не один, но ты, наверное, имеешь в виду Синрика.
– Я имею в виду Мацеллия Севера, – уточнила Кейлин. – Как он тебе показался?
«Я была бы не против, чтобы он стал моим свекром», – думала Эйлан. Но, разумеется, Кейлин сказать такое она не могла.
– У меня сложилось впечатление, что он добрый человек, заботливый и внимательный, как хороший отец, – уклончиво ответила она.
– Таким вот способом римляне все крепче укореняются на нашей земле, – заявила Кейлин. – Уж лучше бы все они были отъявленными негодяями. Ведь если даже ты считаешь Мацеллия хорошим человеком, разве народ поднимется на борьбу с римлянами?
– А разве обязательно воевать? Ты рассуждаешь, как Синрик.
– Я могла бы выразиться и похуже, – отпарировала Кейлин.
– Куда уж хуже, – обиделась Эйлан. – Пусть нам приходится жить в мире, навязанном римлянами, что в этом плохого? Любой мир лучше, чем война.
– И позорный мир тоже? Мир, который уничтожил все, ради чего стоит жить?
– Среди римлян есть и благородные люди… – попыталась возразить Эйлан, но Кейлин прервала ее:
– От тебя такое я меньше всего ожидала услышать! – Брошенная ею фраза растворилась в напряженной, звенящей тишине, словно Кейлин вдруг осознала, что любое произнесенное ею слово лишь накалит обстановку.
«Я убеждена в этом, – говорила себе Эйлан; она больше не стыдилась своих мыслей. – Мать Гая вышла замуж за Мацеллия во имя мира, и я согласилась, чтобы Гай женился на римлянке по той же причине». Интересно, что за человек его жена, вдруг подумала Эйлан. Счастлив ли он с ней? Эйлан знала, что не все женщины хотят мира. Боудикка, например, – она подняла мятеж. И Картимандуя, предавшая Карактака. И Бригитта, чьих дочерей приютили они в Лесной обители. Но сама Эйлан сделала свой выбор и не отступит от него.
– Синрик заблуждается, – наконец промолвила она. – Жить стоит не ради славы, которую воспевают воины. Настоящая жизнь – это ухоженный скот, возделанные поля, счастливые дети, сидящие вокруг очага. Я знаю, что Великая Богиня в гневе может быть ужасна, как разъяренная медведица, защищающая от опасности своих детенышей, но, мне кажется, Она хочет, чтобы мы строили дома и размножались, а не истребляли друг друга. Разве не ради этого мы пытаемся возродить способы исцеления, открытые предками нашими?
Эйлан подняла голову и увидела устремленные на нее темные глаза Келин. Она вздрогнула, прочитав в них мольбу.
– Я объяснила тебе, почему ненавижу мужчин и боюсь того, что они могут натворить, – тихо заговорила Кейлин. – Иногда мне очень трудно верить в жизнь; гораздо легче принять смерть в борьбе. Порой ты заставляешь меня стыдиться своих мыслей. Но когда я глядела в воды Священного источника, мне представлялось, что они разливаются сотнями маленьких ручейков, которые проникают в недра земные и таким образом разносят повсюду свою целительную силу. И тогда на какое-то время я действительно поверила в то, что жизнь не бессмысленна.
– Нам нужно что-то придумать с тем источником, – ласково произнесла Эйлан, взяв руку Кейлин в свои ладони, и ей показалось, будто эхо доносит до нее пение лебедей.
В свой следующий приезд в Деву Гай навестил отца. Они вели беседу, попивая вино, и наконец заговорили о Бригитте из племени деметов.
– Ну и как, отыскал ты ее дочерей? – поинтересовался Гай.
– Можно сказать, что да, – ответил Мацеллий. – Я знаю, где они. Никогда не догадаешься.
– Ты вроде бы собирался найти для них приемных родителей из римлян.
– Так и сделаю, когда придет время. А сейчас, думаю, под опекой Жрицы Оракула им безопаснее всего. – Гай разинул рот от удивления, а Мацеллий продолжал: – Верховная Жрица молода, и я опасался, что она придерживается тех же взглядов, что и молодые горячие головы, наподобие Синрика, которого, говорю тебе не таясь, я повесил бы на первом суку, если бы нам только удалось поймать его. Но она на удивление рассудительная женщина. Как ты мог догадаться, у меня там вот уже много лет есть свой осведомитель – служанка в обители, – но на этот раз я впервые разговаривал с самой Верховной Жрицей.
– Как она выглядит? – дрогнувшим голосом спросил Гай, но Мацеллий, похоже, не обратил на это внимания.
– Она была в вуали, – ответил он. – Мы договорились, что девочки будут находиться в святилище, пока страсти не утихнут немного, а затем их передадут нам, и мы найдем для них приемных родителей-римлян, а также подыщем им мужей, тоже из римлян. Мне кажется, даже Бригитта охотно согласится на это, если поставить ее в известность о нашем плане. А я собираюсь поговорить с ней. Я боялся, что для подстрекателей, которые вертятся вокруг Бригитты, ее дети могут послужить удобным поводом для разжигания очередной священной войны, а это, как ты сам понимаешь, сейчас нам вовсе ни к чему, поскольку Домициан и так потерял много людей в ходе последних кампаний.
Мацеллий замолчал, остановив на сыне тяжелый взгляд.
– Иногда я спрашиваю себя, правильный ли путь избрал для тебя, мой мальчик. Я думал, Веспасиан проживет дольше. Он был хорошим императором и позаботился бы о твоей карьере. Мы строили большие планы, а в результате ты живешь в своем поместье, словно вождь британского племени. Даже твой брак с Юлией… – он не договорил. – Простишь ли ты меня?
Гай не сводил взгляда с отца.
– Мне не за что тебя прощать. Я сам решил обосноваться здесь. Это мой дом. Что касается карьеры, ну, у меня ещё вся жизнь впереди.
«Да и император не вечен», – добавил про себя Гай, вспомнив последнее письмо Маллея, но даже в разговоре с отцом он не решался произнести это вслух. Думая о Риме, Гай сразу же представлял себе толпы людей, грязь на улицах и ненавистную тогу. Хорошо бы, конечно, если бы в Британии чуть чаще выглядывало солнце, но вообще-то южный климат ему не очень нравился.
Наследник, собственно говоря, у него тоже есть, и Гай раздумывал, сказать ли сейчас отцу о сыне Эйлан. Неужели Мацеллий действительно встречался с ней? Гай был рад узнать, что Эйлан готова к разумным компромиссам. Даже если нельзя увидеться с ней, он теперь знает, что она жива и здорова. Он, конечно, любит своих дочерей, и Лициний их тоже любит. Но римский закон признает только наследников мужского пола. Наверное, это несправедливо, потому что, в сущности, он таким образом ущемляет в правах маленькую Селлу, но закон есть закон, нравится ему это или нет.
