Кристофер Банч - Король-Демон
Я увидел слуг в свежих, чистых, сухих ливреях, расставляющих посуду на застеленных белыми скатертями столах. В золотых тарелках отражался свет хрустальных светильников, висящих над удобными креслами. Послышался смех, в том числе женский, и звон стекла. Я заметил неподалеку экипаж императора.
Осадив Каземата, я соскочил на землю. Подбежавший офицер, отсалютовав, принял у меня поводья. У него были знаки различия легата. Когда трибуны развлекают императора, рядовые и даже капралы недостойны заботиться о лошадях гостей.
— Добро пожаловать, трибун а'Симабу. Император очень рад, что вы смогли его навестить.
— А уж как я рад, не выразить словами, — усмехнулся я, направляясь к шатру.
Сделав несколько шагов, я обернулся, чтобы попросить легата дать Каземату овса, и увидел неподалеку, на границе освещенного круга, десятка два человек. Это были простые солдаты, рядовые пехотинцы и уланы. Оборванные, грязные, они промокли под дождем. Волосы и бороды их, казалось, были взяты у пугал. Похоже, у всех вот уже несколько дней во рту не было маковой росинки. Чистыми у них были только лезвия мечей.
Я их узнал, ибо эти воины были со мной во время страшного отступления из Сайаны, сражались с восставшими Товиети, воевали в Каллио, а потом участвовали в сотнях безымянных стычек на границах. Они были грубые, неряшливые, по большей части неграмотные. От них плохо пахло, они грязно ругались, и их нельзя было без страха отпустить в таверну или бордель.
Но они всегда были рядом, и, когда я приказывал идти вперед, они, чертыхаясь и проклиная меня, шли в бой. Шли и умирали.
А сейчас они смотрели на золотой шатер, и их лица были чужими.
Я подошел к легату.
— Сэр! — испуганно вытянулся в струнку тот, словно первый трибун застал его за чем-то непристойным.
— Видите тех людей?
— Так точно, сэр!
— Они уже были здесь, когда появился император?
— Точно не могу сказать, сэр. Кажется, были.
— Он их видел?
— Не могу знать, сэр.
Легат оглянулся на оборванных солдат.
— Что-нибудь не так, сэр? Прикажете их прогнать?
— Нет. Но я попрошу вас об одной любезности: передайте императору, что меня призвали неотложные дела. Скажите, что я искренне сожалею.
Я больше не ощущал ни проливного дождя, ни ломящих от сырости суставов. Вскочив на коня, я вернулся к передовым частям и провел остаток ночи с саперами, стоя по грудь в ледяной воде, скрепляя грубо обтесанные бревна.
На рассвете мне принесли кружку чуть теплого чая и ломоть хлеба, и это показалось мне роскошной трапезой. Оседлав Каземата, я первым пересек реку по скрипящему мосту, приказывая армии трогаться вперед.
Четкой границы болот не было; просто постепенно топи становились не такими обширными, и среди них все чаще появлялись сухие островки, заросшие деревьями.
Наконец мы очутились в чаще Белайя, и все, от трибуна до рядового, вздохнули с облегчением: худшее осталось позади. Впереди сквозь пелену моросящего дождя показались первые холмы. Армия двинулась к ним по тонким полоскам твердой земли, далеко вдающимся в болото. Мы ускорили шаг, стремясь поскорее выйти на сухое место, развести костры, согреться.
Когда наши последние части выходили на берег, майсирская армия нанесла удар со стороны болота.
Майсирские колдуны наложили заклятия безразличия, так что ни у кого из нас не возникло желания посмотреть на запад. Все были уверены, без каких бы то ни было оснований, что там нет ничего, кроме непроходимой трясины. Именно там и ждали нас затаившиеся майсирцы.
По сигналу поднявшись из болота, они с торжествующими боевыми криками пошли на нас.
Неприятелю следовало бы оставить нам возможность спасаться паническим бегством. Если бы справа от нас был лес или суэби, скорее всего, наши войска дрогнули бы. Но поскольку везде вокруг была топь, отступать было некуда.
Майсирцы так и не успели уяснить, что в походном порядке нумантийской армии строевые части рассредоточены по всей длине колонны, поэтому их удар пришелся не на тыловые подразделения. Расправившись с обозами и маркитантами, неприятель наткнулся на корпуса, которыми командовали Мерсия Петре и Мирус Ле Балафре.
Оба трибуна среагировали мгновенно, спокойно и четко приказав своим солдатам приготовиться отразить нападение слева. Офицеры и капралы побежали вдоль рядов, громкими криками предупреждая о той страшной каре, которая постигнет солдат, не убивших своих шесть майсирцев, и обещая гнев Сайонджи тем, у кого возникнет мысль спасаться бегством. Вот в чем состоит суть воинской закалки: своего командира настоящий солдат должен бояться больше, чем неприятеля, и тогда он будет сражаться доблестно и стойко.
Кроме того, в нас бушевала ярость. Столько времени майсирцы уклонялись от прямого боя, предпочитая наносить постоянные уколы в спину! И вот теперь они были перед нами, и мы жаждали крови.
Повернувшись налево, колонны перестроились в боевой порядок. Обоз и тыловые подразделения были срочно переведены на восток. Не буду притворяться, будто это было сделано гладко или хотя бы что этот маневр осуществили все колонны. И все же достаточное количество солдат побросали ранцы и схватились за мечи, и достаточное количество лучников достали из колчанов стрелы и послали их в неприятеля, останавливая первую волну майсирцев.
Противник заколебался, застыл на месте, и, прежде чем вторая волна успела откатиться назад, наши солдаты похватали колья, предназначенные для строительства ограды вокруг лагеря, и воткнули их в мягкую землю остриями к неприятелю. Вторая волна майсирцев разбилась об этот частокол.
Я был далеко впереди, вместе с 20-м полком Тяжелой Кавалерии; карета императора находилась чуть позади. Нас догнал мчавшийся во весь опор гонец, но по шуму у нас за спиной я и так уже понял, что случилось нечто серьезное.
Офицеры начали выкрикивать команды, солдаты сбрасывали с седел ранцы и скатки, хватая мечи и пики. Спрыгнув с кобылы, я пересел на Каземата, которого уже успели оседлать ординарцы. Пришпорив жеребца, я поскакал галопом к карете императора. Тенедос уже распорядился поставить экипажи в круг; его телохранители, спешившись, приготовились держать оборону. Император позвал к себе колдунов Чарского Братства, и пространство между каретами заполнилось людьми в рясах и офицерских мундирах. Один из чародеев прямо на мокрой траве изобразил разноцветным порошком магические узоры, поскольку не было другого способа разметить открытую лужайку, другие расставили зажженные светильники. Колдуны поспешно смешивали травы и бросали их в огонь, раскрывали свитки с заклинаниями, рылись в своих сумках, извлекая чудодейственные предметы.
