Маркус Хайц - Война племен. Проклятые земли
Родарио сидел в ванне, наслаждаясь душистой пеной, и смывал с себя грязь предыдущих дней, пыль дорог Гаурагара и сосновые иголки, оставшиеся от прошлой ночевки под открытым небом. Вымывшись, он поднял бритву, пристроил перед собой зеркало и собирался снять щетину, когда Ондори схватила его за руку, чтобы актер не порезался от неожиданности.
— Всегда, когда ты думаешь, что остался один, обманываешься. Как ты пробрался во дворец?
Родарио с облегчением вздохнул.
— О боги, какие вы, альвы, ловкие, — простонал он. — Нармора тоже любит вот так подкрадываться.
Девушка отпустила его руку, и Родарио продолжил бриться.
— Хорошо, что вы тоже здесь. Или ты пришла одна?
— Нет, остальные в коридоре. Я заглянула, чтобы выяснить, какой у тебя план.
— У меня? — горделиво приосанился он. — Я намереваюсь поужинать с прелестной девушкой, видимо камеристкой аватаров. Немного вина, светская беседа, намеки на взаимную симпатию… И я выясню у нее все, что только захочу. — Стряхнув с бритвы пену, Родарио вновь приставил лезвие к щеке. — Где малышка, где Балиндис и какие тайны скрывают от нас эти мнимые боги. — Улыбнувшись своему отражению, актер проверил чистоту кожи. — Потом я спасу девочку и гномку и посрамлю этого мелкого задаваку. Отличный план, да?
Ондори улыбнулась.
— Ты это только что придумал.
— Нет, я как раз все продумал заранее, — возразил он. — В отличие от вас, как мне кажется. Что вы собираетесь предпринять?
— Раз уж ты решил взять все на себя, мы, пожалуй, просто удалимся. — Альвийка покосилась на чьи-то доспехи, лежавшие на лавке. — А теперь к делу. Мы тут поосмотримся и попробуем добраться до наших пленниц раньше тебя.
Родарио широким жестом срубил бритвой края пены, высившиеся над ванной.
— Я еще вас спасу, вот увидишь, — заявил он. — А теперь уходи, пока не вернулась служанка и не застукала тебя здесь.
Альвийка не ответила, и, когда актер повернул голову, оказалось, что она уже исчезла.
— Маленький колокольчик на лодыжке, вот что не помешало бы и ей, и Нарморе, — пробормотал Родарио, проводя рукой по аккуратной бородке.
Затем он подмигнул своему отражению. «О да. Лирким разговорится».
* * *— Ну да, конечно, это он нас спасет. Может, именно так и будет в его странноватых комедиях, — фыркнул Боиндил. — И что только этот болтун придумал… Огру на голову не натянешь.
— Тем не менее у него есть план. — Тунгдил всегда поражался дару Родарио оказываться в нужном месте в нужное время. — Если наш план провалится, он нас прикроет.
— Скорее наковальню унесет из кузницы ветром. — Бешеный не собирался сдаваться. Он нисколько не сомневался в том, что они сами спасут Дорсу и Балиндис.
Фургас закончил этот бессмысленный разговор, просто направившись вперед по коридору.
— Пойдем, поищем Дорсу. Может быть, они оставили малышку в детской.
Вскоре они добрались до нужной комнаты. Альвийка беззвучно проникла внутрь, оставив гномов, позвякивавших доспехами, позади. Через некоторое время она открыла им дверь.
— Тут безопасно. Или ребенок обладает какими-то скрытыми силами, о которых мне неизвестно?
Фургас бросился внутрь, растолкав гномов, и приник к кроватке, в которой мирно посапывала его дочь. Ничто не указывало на то, что кто-то ее обижал. Тунгдил и братья молча порадовались за малышку.
Ондори заметила, что кто-то движется к комнате, и сообщила об этом остальным. Дверь открыла какая-то женщина, и альвийка тут же приставила ей кинжал к горлу.
— Ни звука, — прошипела она.
— Оставь ее, — возмутился Фургас. — Это кормилица!
Ондори, помедлив, отступила, и магистр обнял няньку.
— Розильда! Так, значит, с вами все в порядке! Что тут происходило?
— Магистр Фургас, — пролепетала несчастная. Все-таки ее очень испугало это внезапное нападение. — Вы… — Потребовалось какое-то время, чтобы она пришла в себя. — Чужаки заявились в город и заняли дворец. Я сказала, что работаю тут. Что служанка. А Дорса — моя дочь, которую мне позволили держать здесь, пока не вернется волшебница. Чужаки приказали остаться. Я готовлю еду для стражников, охраняющих дворец.
— Какие эти аватары наивные, — удивился Боиндил.
— Наивные? Я должна пробовать всю еду, и чужаки сказали, что, если кто-то из стражников отравится, они убьют и меня, и Дорсу, — заявила Розильда. — Только представьте! Я живу в постоянном страхе за себя и за малышку.
— Какая ты смелая, Розильда. — Фургас обнял ее за плечи. — Вскоре мы выведем тебя отсюда и вызволим из плена.
— Но сперва нужно выяснить, где гномка. — К кормилице подошел Тунгдил. — Ты не знаешь, где Балиндис? Нам сказали, что ее привезли сюда неделю назад.
— Так, значит, ее зовут Балиндис. — Нянька кивнула. — Я слышала, что в замок прибыли новые солдаты. Они были очень взволнованы и тут же направились на прием к аватарам. Я подумала, что пленник, которого они привезли, — ребенок или кобольд. Странно, и как я не сообразила, что это подземыш…
— Гномка, — тут же поправил ее Боиндил.
— Прости! Прости! Да, гномка. — Розильда повернулась к Фургасу. — Мне кажется, что они отвели ее в зал со сводчатым потолком. С тех пор я ее не видела.
— Готовься к побегу, — приказал ей Тунгдил. — Но не шуми, и не привлекай внимания стражников. Когда мы освободим гномку, нужно будет поскорее выбираться отсюда. На улице холодно, так что позаботься о теплой одежде для Дорсы.
Кормилица, побледнев, кивнула.
— Ну что ж, Враккас с нами. Нужно освободить Балиндис. — Тунгдил обвел взглядом друзей.
* * *Родарио никак не мог налюбоваться хорошеньким личиком пригласившей его девушки. Лирким надела белое шелковое платье с вышивкой. Платье ниспадало до щиколоток. В свете свечей она выглядела потрясающе.
— Вы столь прекрасны, что даже свет меркнет пред вашей красотой. — Актер поднял бокал с вином. — За вас и вашу непреходящую красоту.
Его рукав чуть не открыл трубки огнемета, так что Родарио едва успел предотвратить это. К счастью, ему удалось не пролить вино. «Тион побери».
— Вы очень галантны и красноречивы, но уже лет через двадцать моя красота поблекнет, а кожа обвиснет… — Все же Лирким подняла бокал в ответ.
Родарио видел, что зеленоглазой красавице нравятся комплименты. Он радовался подвернувшейся возможности проявить свой талант обольщения в полной мере — крестьянские дочки, трактирщицы и даже пристойные горожанки удовлетворялись намного меньшим. А эта камеристка… или кем она там работала у аватаров… прекрасно умела вести светскую беседу.
