Алексей Пехов - Пересмешник
— Что теперь? — спросил Стэфан.
— Это ты мне скажи! Ночной Мясник успел совершить, надо думать, последнее убийство! Что дальше?!
— Теперь все зависит от мага!
— Значит, его следует убить!
Это заявление было очень самонадеянным с моей стороны, но какой еще выбор оставался?
Грохот нарастал. Стрельба продолжалась.
Да что она там устроила?!
Когда я вернулся туда, где оставил Алисию, то никого не нашел. На площади тоже было пусто, если не считать одного трупа с разорванным горлом, одного стеклянного человека и все так же плавающего в пузыре Зефира. Там, где волшебник провел по мраморным плитам янтарной палочкой, — появились темные глубокие борозды.
Больше всего начертанный рисунок напоминал солнце, только вместо лучей были какие-то щупальца. В центре солнца лежал платок Алисии. Под ним медленно расползалось темное кровавое пятно, словно кровоточила сама земля.
Я шагнул к этой вещи, но Стэфан резко сказал:
— Не трогай!
Я остановился, словно врезался в стену, решив послушаться совета амниса.
— Все кончено. Надо уходить, мой мальчик, и очень быстро. Времени нет.
— Еще ничего не кончено, Стэфан. — Я побежал в сторону площади, где стояли статуи Князей и откуда доносилась стрельба.
— Ты не понимаешь! Ритуал совершен! И я, и Анхель чувствуем это!
— Тогда почему мы все еще живы?!
— У врат следует сломать замки и открыть их. К тому же никто из нас не знает, какая из гробниц распечатана! Только волшебник…
— Значит, надо убить его! — вновь сказал я.
Грохот стал нестерпимым, земля под ногами ощутимо вздрагивала, словно где-то поблизости танцевали вальс неуклюжие великаны. Из-за все усиливающегося снега впереди, казалось, мечутся призраки.
— Пусти меня! Пусти! Ты, проклятый…
Я и не знал, что Алисия знает так много столь интересных ругательств. Она лавиной вываливала их на Ио, который бестрасстно держал девушку за шкирку и в то же время прислушивался к тому, что происходит на главной площади.
— Тиль! — Облик Эрин был несколько потрепан, а лицо горело от гнева. — Скажи этому тупому каменному идиоту, чтобы он немедленно отпустил меня!
— Я всего лишь исполняю приказ, чтобы ты не пострадала! — обиделась горгулья.
— Если ты меня сейчас не опустишь, то пострадаешь именно ты! — пригрозила девушка, совершив еще одну безуспешную попытку вырваться.
— Я сильнее твоего амниса, крохотуля! — желчно ответил ей Ио. — Я это знаю, он это знает, и ты это знаешь! Так что побереги слова и не сотрясай воздух!
— Тиль! Скажи ему…
— Извини, но я не его хозяин, и он мне не подчиняется, — неприлично солгал я. — К тому же тебе не надо лезть под пули. Там очень опасно.
Она задохнулась от возмущения, а я из-за все заглушающего грохота крикнул Ио:
— Как далеко ты можешь улететь?!
— Не так далеко, как хочется!
— Если усыпальница откроется, не мешкай! Унеси ее отсюда как можно дальше!
— Нет, Пересмешник! Этого я не сделаю! Я не оставлю Зефира! К тому же приказ хозяина оставаться здесь еще никто не отменял!
Я скрипнул зубами и, больше не разговаривая, бросился в сторону главной площади, не понимая, почему продолжается стрельба и кто с кем сражается.
— Чэр эр'Картиа, вы самый невыносимый… — ударил мне в спину возмущенный крик Алисии, но я уже завернул за угол и дальше не слушал.
По пустой тропинке, через арку, которую поддерживали две прекрасные кариатиды, мимо разрушенной гробницы, к которой мы приходили вместе с Данте, казалось, много-много дней назад, я выскочил на площадь с правой стороны и остановился в изумлении, едва не открыв рот.
Вокруг творилось немыслимое.
По кладбищу, ломая гробницы и надгробные плиты, в снежной круговерти тяжело и неспешно шагала паровая боевая машина, на который в обычное время дрались на Арене. Она была из тех, что должны проходить испытания, а не шляться по усыпальницам, с грохотом круша все на своем пути.
Оставалось лишь догадываться, что нужно этой громыхающей жестянке здесь и кто ею управляет.
На земле валялось около десятка тел, все были разорваны, словно попали в лапы очень голодных тигров. Но тигров здесь не было, а был всего лишь разъяренный Данте в Облике и Бэсс. Впрочем, они вдвоем отлично заменяли любых хищников.
Облик моего друга — двуногое чудовище, приходящее к вам в самых жутких кошмарах. Свирепый хищник восьми футов роста, с золотистым мехом, точно таким же, как волосы Данте, и зубастой пастью, больше всего напоминающей крокодилью. Длинная шея, сплюснутая голова, мощные лапы и длинный, голый, розовый хвост.
Сейчас он сражался с чудищем, похожим на свирепую малиновую обезьяну, у которой были длинные когтистые лапы, странным бесплотным созданием в рваном лиловом плаще и шипастым бронированным гадом с рогатой головой младенца.
Говорят, что все Облики лучэров — это лишь отражение сущности Всеединого, доставшееся нам от него в наследство. Кто из чэров сейчас противостоит Данте, я мог только догадываться, ибо таких страхолюдин раньше в приличном обществе не видел.
Бэсс сражалась в стороне и находилась ближе всего ко мне, борясь с изначальным магом, которого мне следовало прибить еще в поезде. Волосы низшей пылали огнем, каждый ее шаг оставлял за собой пламя. Волшебник проигрывал и был ранен, его рука повисла плетью, из распоротой спины текла кровь, но он пока еще держался.
Стэфан что-то кричал мне, но я не слышал. В барабане револьвера оставалось три патрона, и я собирался помочь Бэсс, прежде чем случится какая-нибудь гадость. Встав на одно колено, я взвел курок и несколько секунд целился, стараясь успокоить дыхание. Проблема была в том, что противники все время перемещались, и я боялся попасть в девушку.
Бах! Бах!
Маг повалился на землю, а Бэсс бросилась на помощь к Данте. Но тот рыкнул на нее, и она отпрянула назад, ему за спину. Это было разумно, потому что кучка уцелевших заговорщиков спряталась за полуразрушенным постаментом и теперь палила в золотистого зверя, впрочем, крайне редко, так как патронов у них, судя по всему, осталось не слишком много. Для Данте же в Облике пули представляли не большую угрозу, чем занозы.
Дважды из-за укрытия, взмахивая крыльями, вылетали огненные фениксы, которых я видел в тот раз, когда загорелась церковь Пророка. Уцелевший волшебник пытался зацепить Данте огнем, но тот был достаточно проворен, чтобы уклониться, и снаряды, пролетая над землей, взрывались закручивающимся пламенем на все том же многострадальном кладбище. Крокодилья пасть моего друга сомкнулась на бронированном чудовище, взломала пластины, словно те были из бумаги, и перекушенный пополам лучэр упал в своем истинном облике под ноги Данте. Против него и разносящей огонь Бэсс остался сражаться лишь «бесплотный» призрак, а малиновая обезьяна бодрой рысцой двинулась в мою сторону.
