Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти
— Уже нет, — успокоила Арлетта. — Как вы можете видеть, маркиз найден и с учетом будущих заслуг почти прощен. Кстати, он в самом деле довольно смел, хоть и не той смелостью, которую я привыкла видеть рядом.
— Я предчувствовал! — провозгласил барон. — Я предчувствовал нечто подобное еще с утра и приказал приготовить осенний гальтарский соус! Желтки перепелиных яиц, белая горчица, оливковое масло, бальзамический уксус... Осень — пора возвращений и бесед с друзьями за достойным столом, но почему бы нам не заняться тем же в разгаре лета?! За ужин я ручаюсь, что до рассказов... Маркиз, чем вы занимались все это время?
— Я страдал, — объяснил Салиган, отодвигая даме стул.
— Придется поверить, — сухо бросил Мевен, — вы явно похудели.
— Связывать худобу со страданием абсурд, — донеслось с философского конца. — Дурное питание, дурной аппетит и дурное пищеварение — вот истинные причины телесного истощения!
— А вы знаете, — весело произнесла Арлетта, — я готова согласиться. Не есть еще не значит страдать, и наоборот. Мой сын навестил в заключении Манрика и Колиньяра и нашел, что они поправились, а ведь эти господа, несомненно, страдают... Или одна из подруг моей юности. В очередной раз разочаровавшись в любви, она плакала и ела конфеты.
— Как мило! — воскликнул один из ардорцев. — Плачущая девица с конфетами, если она хороша собой, лично у меня вызовет немедленное желание... утешить.
— Вы такой шутник! — заулыбалась одна из баронесс. — Разве мужчины способны утешать? Они лишь разбивают наши сердца!
— Зато женщины, — нашелся ардорец, — всегда готовы утешить плачущего мужчину.
— Особенно если он хорошенький, — со смешком уточнил Дарави, удостоился игривого удара веером и ретировался подальше от расшалившейся прелестницы.
— У шадов страдающий ищет утешения не в вине, а в воде, — вспомнил ардорец.
— Отвратительно, — с чувством произнес Салиган.
— Все куда хуже, чем вы думаете, — улыбнулась Арлетта, — скорбящие шады воду не пьют, они совершают омовения. Случается, по восемь раз на дню.
— Слышите, Салиган? На Межевых вам пришлось бы либо ходить в счастливчиках, либо мыться!
Салиган что-то ответил, матерьялисты встрепенулись и ринулись в спор. Они ценили грязь и уже съели все, до чего могли дотянуться. Появилась хозяйка, но к столу не пошла, а тихонько встала у окна, улыбаясь и пряча улыбку за веткой лилии. Баронесса казалась тоньше и бледней, чем обычно, но такое после дневной любви случается, особенно с брюнетками. Когда Арно наезжал домой, ночей дожидались редко... Пятилетний Ли даже решил, что побледневшая мама больна. Как же они тогда смеялись! Что ж, Робер наконец-то полностью ожил. Прежний полуседой доходяга не смог бы ласкать женщину, когда в доме полно чужих и нужно ловить убийцу. Любовь не только убивает, но и лечит, так что пусть любят сильнее и дольше.
— Констанс, — у заявившегося вслед за Марианной Эпине красноречиво блестели глаза, — прошу простить мое опоздание. Дела...
— Герцог, — вместо приветствия требовательно спросил кавалер Дарави, — не подскажете, сколько раз мылся Шарль Эпинэ? Который был при Франциске?
— Маршал Шарло? При чем здесь он?
— А при том, — расплылся Дарави, — что он не мылся вообще. Не спешите вызывать меня на дуэль, мои предки не чище. Да будет всем известно, что рыцари мылись лишь дважды — при рождении и после смерти. И при этом ставили себя выше натуры!
— В этом доме не переводятся те, кому нравится кичиться грязными невежественными разбойниками, коими были их предки. Я не из их числа! — объявил философ с лисоящеричным лицом. — Восхваление любых ничтожеств, чьей единственной заслугой было потомство, в большинстве своем довольно жалкое...
— Ваши предки были не столь грязны, — перебил Мевен, — не столь невежественны или уклонялись от разбоя? Возможно, они проповедовали?
— Грязные разбойники в рясах ничем не лучше грязных разбойников в золоте!
— Вы с таким достоинством намекаете, что произошли от ызаргов, — поддержала беседу Арлетта. — Пожалуй, после ужина я все же начну вами восхищаться.
— Я произошел от того же животного, что и кружевные бездельники, и последние нищие, — сообщил, видимо, Сэц-Пьер. — Все мы остаемся животными, вынужденным удовлетворять свои потребности! Блудить, спать, жрать...
— Что до вас, то как вам будет угодно, — лениво оскалился Салиган, — я имею в виду ваших прародителей, но, как вы изволили выразиться, жрать с сегодняшнего дня вам придется в другом месте. Констанс, прошу меня простить, но грязное животное в этом доме отныне одно, и оно не потерпит соперников!
Дарави захохотал, барон развел ручками, баронесса... У залитого расплавленным золотом окна никто не стоял!
— Сударыня, — Эпинэ, все с теми же шалыми глазами, опустился рядом с графиней, — разрешите?
— Что?.. Конечно... Робер, где Марианна?
— Пошла... поправить прическу. Она скоро придет.
Лэйе Астрапэ, как выражается сын Жозины, хотя сейчас уместней помянуть закатных тварей. Самое для них время.
— Какой закат! — пробормотала Арлетта. — Золото... Текущее золото...
— Дорогая графиня, — барон со своим паричком был тут как тут, — вы что-то сказали?
— Ничего, — протянула женщина, косясь на заоконный пожар, — просто мне захотелось еще раз взглянуть на вашу маску. Пока не сгорело.
Глава 8
Талиг. Оллария
Бакрия. Хандава
Талиг. Южная Марагона
400 год К.С. 13-й день Летних Волн
1
— Вперед и «ура»! — шепнула графиня Савиньяк и то ли поправила проэмперадорскую ленту, то ли просто тронула за плечо. Робер благодарно сжал унизанные изумрудами пальцы и вышел к послам. Собрались все. Место покойного Гамбрина занял стройный ухоженный господин средних лет с траурной повязкой. Рядом с гайифцем темно-синей колонной высился Глауберозе, прочие дипломаты сгрудились позади, и Робер понял, что напрочь забыл титул торчащего рядом с гаунау флавионца...
Придерживая шпагу, Эпинэ пересек Гербовую приемную, в последний момент вспомнив, что нужно остановиться в шаге от дуайена. Прием был конфиденциальным и рассчитывать на подсказки и своевременное падение графини Савиньяк в обморок не приходилось, хорошо хоть от Проэмперадора требуется говорить, а не разговаривать.
— Господа, — Робер обвел взглядом приглашенных послов, по совету мэтра Инголса мысленно называя каждого если не по имени, то по стране, — прежде всего прошу меня извинить за минувшую задержку и будущую краткость. Я не считал правильным собирать вас лишь для того, чтобы выразить свои соболезнования и заверить в том, что для поимки убийцы делается все необходимое. Я знаю, среди дипломатов принято не столько делать, сколько обсуждать, но я военный и считаю правильным говорить лишь тогда, когда имеешь что сказать...
