Юрий Никитин - Мрак
– Подыхай, – прорычал Угодник. – Мясо… Что барахтаешься?.. Я неуязвим даже для мечей и топоров…
И все же Мрак противился изо всех сил, хрипел, но зверь преисподней не давал разомкнуть свои пальцы. В глазах темнело, в ушах загрохотали молоты. Чудовище приблизило оскаленную пасть к его горлу, но внезапно дернулось и ткнулось мордой в его подбородок. Мрак хрипел, боролся, чудовище словно бы заколебалось, наконец с раздраженным ревом поднялось, оставив его на полу, хватать широко раскрытым ртом воздух, как рыба на горячем песке.
Мрак с изумлением видел, как оно завертелось на месте, наступая на полы плаща, заворачивало короткие лапы за спину, пытаясь достать… Хрюндю!
Зубастая пасть жабы сомкнулась на шее чудовища. Как раз в том месте, где кончается череп и начинаются шейные позвонки.
Зверь извернулся и наконец ухватил когтистой лапой жабу за туловище. Мрак видел, как толстые пальцы стиснули ее тело, как Хрюндя вытянулась, но зубов не расцепила. Там брызнула странно черная кровь, затрепетала плоть. Чудовище взревело от боли и страха, на миг оставило Хрюндю, но, сообразив, что та вот-вот перегрызет жизненно важные жилы, рвануло ее с силой, отодрало с клочьями своей кожи и мяса, швырнуло о стену.
Горящие багровым глаза снова нашли Мрака. Мрак торопливо подобрал с пола игрушечный кинжальчик Кузи. Чудовище прыгнуло на него сверху:
– Умри!
– Тебя тем же концом, – прохрипел Мрак все еще сдавленным голосом, – в то же место…
Чудовище успело увидеть, как в кулаке Мрака блеснуло. Мрак знал, что это глупо, но нельзя уходить из жизни, не брыкаясь до последнего, и ударил детским кинжальчиком изо всех сил. Он услышал треск вспарываемой плоти, несокрушимой плоти зверя, а тот вздрогнул и с тупым изумлением посмотрел на свой живот.
Кулак Мрака погрузился по запястье в его внутренности. Зверь слушал треск, боль, затем рука Мрака дернулась вверх, и боль пронзила распоротое сердце зверя.
Они стояли лицом к лицу, горящие глаза зверя полыхнули растерянной яростью.
– Ты… откуда ты…
– В хозяйстве все сгодится, – прохрипел Мрак. – Хотя, если по чести, сам не думал, что в серебре такая мощь…
Серебряное лезвие дымилось, разъедаемое черной ядовитой кровью. Мрак отступил и, не глядя на шатающегося зверя, присел возле Хрюнди. Она лежала на боку, судорожно дергала лапами.
– Дурочка! – прошептал Мрак почти нежно. – Он же убил тебя…
Жаба открыла глаза, что уже заволакивала пленка смерти, протянула к нему лапу. Сзади раздался грохот падающего тела. Мрак даже не оглянулся, бережно трогал свою маленькую спутницу.
Подхватил, бегом понес, еще не понимая куда, и только когда ноздри уловили сильный запах трав и кореньев, помчался к малоприметной двери, с силой ударил ногой, вбежал и закричал с порога:
– Быстро!.. Она умирает! Лечи!
Старик волхв в испуге отпрянул. В огромных ладонях варвара лежала полураздавленная жаба. У нее лопнул живот, лапы вывернуло, из пасти текла зеленая слизь.
– Но это же… жаба!
– Это не жаба, – заорал Мрак. – Это мой боевой друг! Единственный… кто еще остался!
– Но…
Мрак поднес к горлу волхва серебряное лезвие. С него еще капала черная кровь. На полу вспыхивали дымки, а в каменных плитах оставались крохотные лунки.
Волхв заинтересованно спросил:
– В чем твой нож?
– В крови гада из подземного мира, – ответил Мрак с яростью. – А сейчас я ее смешаю с твоей.
Волхв пожал плечами, взял жабу. Мрак зарычал, видя, как волхв грубо обращается с бедной Хрюндей, а тот положил ее в корчагу, залил темным отваром, бросил пару корешков со словами:
– Не знаю, не знаю… Вряд ли выживет. Хотя, впрочем, этого у меня еще не было.
Он бесстрашно взял из руки Мрака нож, понюхал залитое густой кровью лезвие. Неожиданно сунул в отвар, где кверху брюхом беспомощно плавала Хрюндя. Вода зашипела, повалил пар. Хрюндя задергалась, ее скрючило, пасть раскрылась, туда хлынула черная тяжелая вода.
Мрак дернулся к корчаге, волхв ухватил за рукав:
– Хочешь, чтобы померла сейчас?
– Она… выживет?
– Гм… Эта странная кровь может помочь.
– Разве она не ядовита? – не поверил Мрак.
– Все есть яд, – ответил волхв многозначительно, – и все есть лекарство. Тем или иным его делает лишь доза.
– Ладно… Что ты знаешь о Светлане?.. О Додоне?
Волхв бесстрастно пожал плечами:
– Красивых женщин не убивают. Убивают из-за них. Она была в безопасности в северной части дворца. А потом вдруг исчезла. А Додон… Додон наверняка в темнице. Скорее всего, в пыточном подвале.
– Лечи жабу, – бросил Мрак.
Волхв с неодобрением посмотрел, как варвар, сам полумертвый, к тому же притащивший полумертвую жабу, бросился к двери, промахнулся от изнеможения и ударился плечом о косяк, кое-как вывалился в коридор, а затем раздались его быстрые, но неверные шаги.
В подвале несли стражу двое воинов. Оба отшатнулись при виде окровавленного Мрака, ухватились за мечи, затем один крикнул срывающимся голосом:
– Что велишь?
– Возьми факел, – бросил Мрак.
Он добежал до нижней двери, пинком отворил. В лицо пахнуло спертым воздухом, наполненным запахами нечистот. В полутьме на охапке гнилой соломы скорчился полуголый человек. Когда Мрак возник на фоне дверного проема, человек вжался в угол и завыл в ужасе:
– Не могу… Сколько будешь терзать… Убей…
– Надо бы, – ответил Мрак.
Он сбежал вниз, ухватил цепь обеими руками. Мышцы вздулись, напряглись. Он задержал дыхание, рванул. Металл лопнул, в руках остался обрывок цепи.
Додон смотрел расширенными в страхе глазами:
– Ты?
– Я, – ответил Мрак. – Иди, дурак. Правь тцарством, от которого остался пепел.
Додон выпрямился, в глазах попеременно мелькали страх и облегчение.
– А Угодник?.. Ну, который прикидывался человеком?
– Уже там, откуда пришел, – ответил Мрак.
Он отвернулся и пошел вверх по ступенькам. Додон остался на месте, но Мрак чувствовал его взгляд между лопатками. И в этом взгляде благодарность очень быстро уступала место другому чувству.
Уже взявшись за дверь, Мрак услышал глухой удар, стон. Оглянулся быстро, воин все еще держал факел, но другой рукой вытирал окровавленный меч о колени Додона. Затем тцар завалился на бок. Струя крови освобожденно хлынула из разрубленной шеи.
– Зачем? – спросил Мрак.
– Иди ты к бесу, – огрызнулся воин. – Ты сейчас уйдешь, а нам из-за твоего чистоплюйства снова с ним вошкаться!
– Как тебя зовут?
Воин ощетинился как еж:
– Зачем тебе?.. Я простой народ, у которого нет ни власти, ни голоса. Но это не значит, что нас можно вот так. У народа всегда остается вот это… слово!
Он все вытирал и вытирал меч, словно кровь неправедного тцаря, как злая ржа, быстро изгрызет чистое лезвие.
