Сергей Жилин - Иоанниты
Они выглядят озлобленными и суровыми, хотя я-то знаю, что это просто они настолько серьёзны. При этом, на их лицах отчётливо читается интеллигентность, поэтому я могу рассчитывать на вежливое обращение. Эти двое, например, даже не прихватили дубинки.
Один из них достал блокнот, не сводя с меня пристального взгляда. Второй, скосив усы набок, приступил к допросу:
– Назовите себя.
– Виктор Римель, – не моргнув глазом соврал я.
Но на первом же вопросе я оступился. Только приготовившийся писать жандарм поднял голову и недовольно заметил:
– Как Вы тогда объясните, что два человека уже назвали Вас Августом?
– Это моё прозвище, я родился в августе.
– А фамилия Хромер из-за того, что Вы металл хромировали?
Времени на ответ мне не дали – второй дознаватель рубанул напрямую:
– Скажите, Вы иоаннит с Альбиона?
– Нет, Август – это моё прозвище, а фамилию я приставил себе, потому что звучит. Да, получилось, как у того колдуна с острова. Но будь я им, превратился бы в дым и утёк из камеры… или сжёг бы отделение дотла – не знаю, на что он там способен.
Как во мне взыграло красноречие. Жандарм за блокнотом что-то скупо чиркнул. Выражение лиц у обоих так и не поменялось. Полагаю, они мне не поверили.
– Как давно Вы состоите в банде Белой Бестии.
Хотел уже было я возразить, что в банде не состою, но тут вспомнил, что проходил чёртов обряд посвящения. Приходилось пить абсент с кровью и порохом.
– Около недели.
– Недели? – похоже, недоверие ко всем моим словам уже вошло у писаря в привычку.
– Именно.
– Сколько человек из банды находилось на мосту вчера ночью? – со строгой монотонностью спрашивает дознаватель.
– Трое.
– Назовите их имена.
– Виктория, Роде и я.
– А их фамилии?
– Этого я не знаю, мне пока не доверяют в банде, – по-моему, умело отвертелся я.
Размяв шею, усатый жандарм взглянул на меня исподлобья, готовый пуститься в очередную атаку.
– Давайте я поведаю Вам, что сама Виктория назвала свою фамилию Хромер. У Роде, как она заявила, фамилия Кавеньяк. Салли Шорш, в девичестве Фер, при этом сказала, что она и её муж Истериан Шорш, я цитирую, «с ними», – дознаватель сделал драматическую паузу. – У меня возникают вопросы. Во-первых, как так получилось, что Ваша, якобы, ненастоящая фамилия Хромер совпадает с фамилией Виктории?
– Чистое совпадение, я понятия не имел, какая у неё фамилия, – неубедительное оправдание выдумал я.
– Допустим. Во-вторых, почему Вы не сказали, что Салли и Истериан Шорши тоже состоят в банде?
– Да потому что они в ней не состоят.
– И Вы в этом уверены? – подперев кулаком подбородок, вставил писарь. – Вы же всего две недели в банде.
– Нет, в этом я уверен.
– Тогда, и это в-третьих, что имела в виду Салли Шорш, когда говорила «мы с ними».
Я словно встал на лыжню: ложь сыплется из меня без запинок. В голову мне пришло, что во всей этой истории Салли с Истером выглядят самыми невиновными. Кто знает, не исключено, что у меня есть шанс отвести от них обвинения. Это будет невпечатляющий ход, однако выручить ребят будет крайне полезным.
– Они были у нас в заложниках, – покопавшись в ворохе идей, выдал я.
– В заложниках, значит, – разгладил усы цепкий, как бультерьер, жандарм. – Почему тогда Салли не сообщила об этом нам?
– А она не сообщила? – прикинулся я дурачком.
– Именно так. Насколько мне известно, заложники предпочитают обращаться за помощью к служителям закона. Скажу больше, она вела себя так, словно пыталась защитить Вас и Бестию… прошу прощения, Викторию Хромер. Вы можете это объяснить?
– Проще простого: в заложниках по-прежнему её подруга. Её удерживает вторая половина нашей банды. Мы предупредили Салли, что если она станет себя плохо вести, мы убьём её подругу. Уверен, чтобы с ней всё было хорошо, Салли и защищала нас.
– Как зовут заложницу?
– Арика Ивэнс.
Писарь отметил это у себя, посчитав, что мои слова могут быть правдой.
– С какой целью было совершено похищение этих троих? – жандарм старается держать высокий темп, чтобы я не успевал обдумывать свою ложь и сбился.
– Ради выкупа: у мадемуазель Ивэнс богатые родители.
– Как их зовут?
– Понятия не имею, – скривился я. – Банда прознала о богатой династии Ивэнсов, одна из представительниц которой как раз путешествует по Каледонии. Вот мы её и взяли, а заодно и её друзей.
– Где и когда вы их схватили?
– Три дня назад у Собора Святого Бруно.
– И куда вы направлялись вчера ночью, когда на вас напали на мосту?
– К себе.
Дознаватель нахмурился.
– Куда это «к себе»?
– Туда, где проживают члены банды. Если вам нужен адрес…
– Не стоит отвечать на вопросы, которые мы не задавали. Откуда вы направлялись?
Чувствуя дефицит идей в остывающей голове, я подался вязать свои выдумки с реально происходившими событиями:
– Из порта. Там у нас есть люди, доставляющие почту на Альбион. Мы отправили письмо родителям мадемуазель Ивэнс – решили в этом деле воспользоваться собственным каналом доставки.
– Кто в этом участвует?
– Не знаю, – криво ухмыльнувшись, пожал я плечами. – Меня оставили сторожить экипаж, пока обстряпывали дело.
Писарь придвинул лампу поближе к себе и застрочил с удвоенным старанием. Последнюю минуту он ни разу не поднял головы, так что я успел позабыть про диковинное сходство стражей порядка.
Сжигая меня взором неистового праведника, дознаватель продолжил допрос:
– На вас напали на Мосту Миллениума, так ведь?
– Я не в курсе, как называется тот мост, но да, на нас напали.
– Это как-то связано с похищением вами четы Шоршей и мадемуазель Ивэнс? – склонил хренов цербер голову набок.
– Не думаю. Скорее всего, это старые враги банды.
– Не считая членов банды и заложников, на мосту были найдены пятнадцать убитых и шесть раненых, из которых трое уже скончались. Вы подтверждаете, что нападающих было двадцать один человек?
– Мне показалось, что их было около двадцати. Вот только ещё один упал с моста, так что всего их должно быть двадцать два.
Бумагомарака запнулся, но вскоре продолжил орудовать стальным пером. Его товарищ вывалил локти на стол и подался вперёд, сверкая глазами, как довольный котяра.
– А теперь начинается невероятное: трое разорваны в клочья, большинство костей у них переломано. Сделать это могли огромной шипастой перчаткой, очень кстати оказавшейся в крови. Скажите, это было Ваше оружие?
– Да, моё, – не решился я лукавить.
– Мы его взвесили. Вы сражались оружием, весящим тридцать один килограмм?
